це, должен признаться, что вот именно от вас-то я этого не ожидал! -- Я тут решительно ни при чем... -- Что же вам нужно в таком случае? Предоставьте мне ведаться с этой Бархатовой, и все будет отлично... Как всегда, Хомутов оказался чуть не святым, хотя доктор был убежден, что именно этот антрепренер виноват кругом. Что вы будете говорить с подобными людьми!.. Дело кончилось тем, что Куваев же почувствовал себя как-то неловко. -- Для меня это приятное открытие, что Любарская родная сестра Елены Михайловны,-- вслух думал Хомутов, раскуривая сигару.-- Кровь, батенька, великое дело... Только та была белокурая, а эта шатенка. Нет, положительно, я из этой ingénue сделаю человека. -- Поздравляю вас...-- иронически заметил доктор, поднимаясь с места. -- Вы куда это собрались? Оставайтесь кофе пить... Отвязаться от Хомутова нечего было и думать, и доктор решил, что уж лучше выпить стакан кофе и уйти без греха, хотя он совсем не имел желания нить сейчас. Пока Хомутов бегал в буфет с необходимыми приказаниями, доктор успел разсмотреть еще раз намозолившую глаза обстановку номера -- те же сбои, та же драпировка, тот же диван, на котором спал пьяный Булатов. К довершению сходства служил тот же безпорядок, какой возят за собой странствующие артисты. По коробочкам и бонбоньеркам, валявшимся у зеркала, Куваев догадался, что в этом номере остановилась Мясоедова, хотя, конечно, могло быть и иначе. Действительно, господа артисты уж слишком, кажется, не стесняют себя семейной обстановкой... Доктор даже разсердился на себя, зачем остался здесь, но в это время в коридоре послышался страшный гвалт, и Хомутов влетел в номер, как бомба. За ним с красным, разсерженным лицом вошла m-me Понсон -- она имела свой прежний цветущий вид и щеголяла в тех же бухарских платках. -- Вот, не угодно ли?-- накинулся Хомутов на доктора, указывая на m-me Понсон.-- Нет, вы войдите в мое положение... а?.. Нет, вы побывайте в моей колее... а?!.. -- А я чем виновата?-- заявляла с своей стороны m-me Понсон, пожимая руку Куваева но-товарищески.-- Да... У Орловой я живу на квартире восемь лет. Хорошо... Приезжаю: моя комната, моя собственная комната занята этой Бархатовой. Хорошо... Я, конечно, сейчас к Агаѳье Петровне: что сей сон означает?.. А та только головой трясет и руками разводит... Что же оказывается? Бархатова нарочно приезжает неделей раньше, чтобы захватить мою комнату, и заявляет Агаѳье Петровне, что она уговорилась об этом со мной и что имеет даже какия-то письма... Одним словом, я очутилась на улице, а Бархатова ни за что не хочет очистить моей комнаты. -- Да вы заплатили за эту комнату, что ли?-- спрашивал Хомутов. -- Помилуйте: я жила тут целых восемь лет, и вдруг... какое нахальство!.. И еще смеет говорить, что у нея мои письма... Может-быть, что когда-то мы играли вместе в Ташкенте, но ведь это было давно!.. Вы, как антрепренер, должны заступиться за меня, Платон Ильич!.. -- Вот, не угодно ли!..-- повторял Хомутов.-- Турецкий паша, что ли, я для вас?.. Не могу же я взять да и вытолкать эту Бархатову в шею... -- Она говорит, что у ней дочь, а я чем виновата, что у меня нет дочери?-- не унималась m-me Понсон, размахивая руками.-- Наконец, я женщина, и прямая обязанность порядочнаго мужчины оказать содействие... -- Да вы за квартиру-то заплатили ли, сударыня?.. -- Я жила восемь лет... -- Э, вздор!-- решил Хомутов, когда ему надоело спорить с расходившейся m-me Понсон.-- Помиритесь как-нибудь... Наконец, вы можете поместиться на время в комнате Агаѳьи Петровны. Я бывал там и хорошо помню, что комната у ней премиленькая. -- Благодарю вас!..-- ответила m-me Понсон и даже сделала реверанс. Все это вышло так смешно, что доктор расхохотался невольно. Он мысленно представлял себе горячую сцену, которая произошла в квартире Орловой между двумя дамами. -- Вы знаете, как в Ташкепте офицеры прозвали эту Бархатову?-- не унималась m-me Понсон, усаживаясь разливать поданный кофе.-- Все ее знают под этой кличкой: Мак-Магон... Она и походит на Мак-Магона!.. -- Бедная Лили, если бы я был китайским императором, то я каждой своей артистке не только подарил бы по целому дворцу, но воздвигнул бы храм,-- отшучивался Хомутов, подливая в свой стакан коньяку.-- А уж что я уважаю женщин вообще и в частности, может засвидетельствовать весь белый свет. Это моя религия, которая, говоря правду, стоит мне немножко дорого... А знаете, что я вам скажу: эта Бархатова начинает мне нравиться... очень энергичная женщина, чорт возими!.. Не правда ли, доктор? -- Да, ничего... Выпив свой стакан, Куваев наконец выбрался из Хомутовскаго номера. Пусть, в самом деле, Хомутов разделывается с этой Бархатовой, как знает. Что всего удивительнее, так это то, что через три дня в квартиру Куваева явилась m-me Понсон, в сопровождении высокой молодой девушки, которую отрекомендовала, как новую ingénue, Стасевич-Любарскую. -- Вы ее полюбите, как полюбила я с перваго раза,-- восторженно говорила "бедная Лили".-- Мы приехали посмотреть этого мальчугашку... Варвара Михайловна приходится ему родной теткой, и для нея, вот для этой самой девушки, я помирилась с Дарьей Семеновной. В сущности, она прекрасная женщина... Варенька была одета в свежий осенний костюм и раскланялась с доктором очень серьезно. Она вообще произвела на него выгодное впечатление с перваго раза. -- Я очень рад познакомиться с сестрой Елены Михайловны,-- проговорил он, пожимая руку Вареньке.-- О вас я услышал в первый раз только от Хомутова. -- Прелестная девушка!-- вслух восхищалась m-me Понсон, разсматривая обстановку докторской квартиры.-- Она произведет фурор, уверяю вас... Нужно быть слепым, чтобы не заметить такой красавицы. А рост?.. Эти похвалы заставили Вареньку даже покраснеть в первую минуту, а потом она приняла свой обыкновенный равнодушный вид, точно говорили о ком-нибудь постороннем. Синее шерстяное платье охватывало ея стройную фигуру, как перчатка, красиво собранные волосы спускались на лоб легкой бахромкой по венской моде, придавая лицу немного детское выражение. Особенно близкаго сходства с лицом Елены Михайловны доктор не мог найти, кроме характернаго разреза рта, особенно когда Варенька застенчиво и нерешительно улыбалась. Да, это была она, та улыбка, которая сводила доктора с ума и которую он подмечал в Маляйке. М-me Понсон сразу заметила произведенное девушкой впечатление и почувствовала себя в квартире Куваева, как у себя дома -- заглянула в кабинет, в столовую и даже спальню. -- Вы давно на сцене?-- спрашивал Куваев молчаливую девушку. -- Браво, не знаю, как вам сказать...-- замялась девушка. -- О, она слишком рано поступила в театр,-- обясняла за нее m-me Понсон.-- Она еще шестилетней девочкой выходила амуром... А теперь она так хороша, что ей недостает только крыльев. В подтверждение своих слов, "бедная Лили" сочно расцеловала свою красавицу и по пути что-то шепнула ей на ухо. -- Вы хотите посмотреть ребенка, Варвара Михайловна?-- предложил Куваев. -- Пожалуйста... -- В его комнату я сейчас вас не поведу, а принесу его сюда... Когда Куваев вышел, m-me Понсон сделала многозначительный жест и шопотом проговорила: -- Берегитесь, это опасный человек... Покойная Елена Михайловна им увлекалась. Принесенный доктором на руках Маляйка пугливо покосился на заахавшую Лили и весело задергал ручонками, когда девушка подошла к ному. Он схватил ее за пуговицу платья и с детской грацией наклонился к ней всем корпусом. -- Мма...-- болтал Маляйка, когда Варенька взяла его на руки, и весело улыбался. -- Ах, какая прелесть!.. Это ангел,-- шептала Лили, прикладывая платок к своему красному лицу.-- Вот что значит дети!.. Варенька ловко подкинула ребенка к потолку и опустила, причем так рельефно обрисовались ея формы. Доктор смотрел на эту сцену и улыбался. Его только удивило равнодушное и усталое выражение ея лица, когда Маляйка, по принадлежности, перешел к m-me Понсон, душившей его своими жирными поцелуями -- перемена произошла слишком быстро. Дамы возились с ребенком полчаса, а потом Лили вспомнила, что ее дома ждут гости -- хотел зайти новый первый любовник. Варенька тоже, кажется, была рада, что родственный долг был исполнен, и с своей улыбкой протянула доктору руку, которую он пожал с особенным чувством. -- Благодарю вас...-- говорил он, провожая гостей в переднюю. Пока Варвара Михайловна одевалась при помощи Егора, m-me Понсон успела шепнуть доктору: -- Она, к сожалению, совсем не походит на бедную Лёлю... Как-нибудь на досуге я разскажу вам ея родословную. О, это целый роман!.. в ней ташкентская кровь, почему я ее и люблю так. И затем гости удалились, оставив доктора очень довольным знакомством с девушкой, пробудившей в нем воспоминания об Елене Михайловне.