XI.
Этот последний визит произвел на доктора глубокое впечатление, и он задумчиво улыбался, повторяя мысленно сцену с ребенком -- как хороша была Варвара Михайловна. Ничего деланаго или неестественнаго, и Маляйка почувствовал это сразу. Даже m-me Понсон, которую доктор вообще недолюбливал, на этот раз не возмущала его своей болтовней и пепрошенным участием. Должно-быть, помимо своих театральных выходок, она была очень добрая женщина... Отдать визит дамам Куваев не замедлил, хотя сама Дарья Семеновна немного и смущала его: в ней было что-то такое, очень уж нахальное даже для театральной среды, где предразсудками не стесняются. Пришлось преодолеть эту антипатию и отправиться в Театральную улицу. Убогая обстановка квартиры Орловой доктора не смутила, притом он бывал здесь когда-то. Сначала он попал в комнату самой хозяйки. "Бедной Лили" не было, а на диванчике спал пьяный комик Недорезов. Комната успела принять более приличный вид благодаря походным привычкам Лили: явился диванчик, на окнах занавески и цветы, комод с зеркалом, прилично убранная кровать и т. д. -- Вам кого нужно?-- спрашивала Агаѳья Петровна, появляясь своими неслышными шагами, точно привидение. -- Дарья Семеновна дома?.. -- Нет, Дарьи Семеновны нет... Барышня дома. Старушка торопливо отправилась предупредить квартирантку, и Варвара Михайловна появилась в дверях собственной особой, одетая в свое домашнее ситцевое платье. Она с улыбкой протянула Куваеву руку, но не выразила особеннаго движения. -- Мама у Хомутова,-- равнодушным тоном проговорила она, приглашая доктора садиться.-- Она скоро вернется... Доктор заговорил на том специальном жаргоне, какой выработался за кулисами. Его поразило то, что пред ним была совсем другая девушка, а не та, которую он создал в своем воображении,-- какая-то вялая и апатичная, с таким неприятным, тупым выражением больших глаз. Неужели на него так подействовала тогда эта сцена с ребенком или другой костюм Варвары Михайловны? Вообще он не любил таких женщин, которых нужно занимать. Разговор как-то не вязался, и Куваев был даже рад, когда вернулась Дарья Семеновна. Она пылала самым законным негодованием против подлеца Хомутова, которому только сейчас сделала "гросс-шкандал". Куваева же, видимо, больше не подозревала в мошенничестве и отнеслась к нему, как к своему человеку. -- Я буду с ним судиться, с этим мерзавцем Хомутовым!-- кричала Дарья Семеновна, совсем выкатывая глаза.-- Помилуйте, все захватил... Как это понравится? И я убеждена, что все лучшия вещи, какия есть теперь у Мясоедовой, это вещи моей бедной Лили... Брошка с двумя крупными жемчужинами, три браслета, кольца, наконец колье!.. Я с нея прямо сорву все эти вещи, когда она в них только осмелится показаться в театре. А гардероб?.. Нет, это ужасно... это безсовестно!.. -- Напрасно ты, мама, кипятишься: ничего из этого не выйдет,-- заметила девушка, наблюдавшая доктора.-- Что пропало, то пропало... -- Ах, ты ничего не понимаешь!.. -- Я думаю, что следовало бы спросить господина Булатова сначала...-- посоветовал Куваев и проглотил конец фразы -- так грозно посмотрела на него Дарья Семеновна. Девушка оживилась только тогда, когда речь зашла о театре и новой примадонне. Дарья Семеновна пересолила и тут, принявшись, ругать Михальскую на чем свет стоит: она и глухонемая, и идиотка, и потаскушка, а Хомутову это и на руку -- он ничего ей не заплатит, да еще получит свое, если Мясоедова не выцарапает им обоим глаз. Удивительный вкус у этого антрепренера -- выбрал какую-то жердь и думает удивить публику! О Маляйке вспомнила только в момент, когда Куваев начал прощаться. -- Это наш ангел...-- слезливо повторяла Дарья Семеновна, выразительно пожимая доктору руку. Вернувшись домой, Куваев с особенным удовольствием почувствовал свою холостую свободу -- как это хорошо в самом деле, хотя и эгоистично немного. Положим, что есть уже Маляйка, но другие держат же собак, а эта глупость стоит ему не дороже... В уме доктор перебирал события последняго времени и очень благоразумно удивлялся невозможным театральным нравам. Как эти господа артисты свободно и легко смотрят на жизнь, а несчастныя дети растут у них, как крапива или выброшенные на улицу щепки. Почему Елена Михайловна не жила с матерью, а с отцом -- это никого не интересовало, как и самое существование матери. Дарья Семеновна прилетела в Бужоём с прекрасной целью вырвать наследство, и только. Коротко и ясно, и главное никаких этаких сентиментов или мелодраматических сцен. И эта Варенька будет такая же, как мать. Собственно эти мысли подходили под общий строй докторской психики. С годами в Куваеве развился самый заурядный тип провинциальнаго доктора-стяжателя, который, заплатив необходимую дань слабостям и недостаткам человеческой природы, к "критическому возрасту", когда люди этого закала превращаются в неисправимых холостяков, окончательно погрузился в наполнение своей докторской кубышки. Утром практика, вечером -- клуб, театр или игра в вист в своем кружке, где-нибудь в семейном доме, где около смазливой и податливой хозяйки собираются "друзья дома". В глухой провинции заживо сгнивает много хороших людей именно таким простым способом. После смерти они оставляют кругленькое наследство каким-нибудь сомнительным родственникам, просуживающим любую его половину, при усердии местных адвокатов. Куваев сознавал свою ограниченность и шел по избитой дорож