XII.
Хомутов проваливался... Для него это не было новостью, но самое скверное заключалось в том, что провал начался с перваго шага труппы. Новая примадонна не понравилась публике, и театр пустовал. Даже у неунывавшаго никогда антрепренера опустились руки. -- Это моя смерть!..-- говорил Хомутов околачивавшимся за кулисами поклонникам искусства.-- Понимаете ли вы, что такое публика?.. Это самое прихотливое и капризное животное, которое вас любит ни за что, а завтра ни за что же отвернется... Равнодушие -- это наша смерть. Нужно уметь попасть ей в тон, угадать инстинкты, так сказать, прогрызть вето эту массовую психологию... Шекспир свои пьесы ставил при сальных огарках, в разных сараях, и дело шло отлично. Актеры тоже не Бог весть какие были... А нынче ничем эту публику не проймешь, хоть вылези из собственной кожи. Про себя могу сказать, что я действительно работал, как двужильная лошадь, и вот вам награда... Закулисные завсегдатаи сочувственно вздыхали, произносили глупыя общия фразы и, в крайнем случае, для утешения загрустившаго антрепренера покупали в буфете бутылку вина. Доктор Щучка высказывал Хомутову самое трогательное участие и старался его утешить, в чем ему помогали два адвоката, кутивший купчик и какой-то сомнительный гусар. -- Нужно подождать, Платон Ильич, потерпеть,-- утешал Щучка -- Нужно, так сказать, поднять публику до известной высоты понимания. -- Хорошо это вам говорить, доктор, а каково артистам: ведь нужно жить!-- азартно возражал Хомутов.-- Если я не буду платить, все передохнут с голода, что и будет, потому что публика отвернулась от искусства. Она пойдет смотреть балаган с восковыми фигурами, будет вертеть столы; пьесы Шекспира, Гюго, Шиллера, Островскаго, Грибоедова, Гоголя она не переваривает... Ей скучно, вашей публике!.. Завсегдатаи скорбели вместе с Хомутовым об упадке вкусов бужоёмской публики и старались незаметно улизнуть в облюбованный театральный закоулок. Нужно отдать Хомутову справедливость,-- он, действительно, любил сцену и скорбел от души. -- Не хотят Мясоедову, я привез Глобу-Михальскую,-- доказывал Хомутов свою правоту, удерживая кого-нибудь за пуговицу сюртука и чаще других Щучку.-- Вы знаете, кто эта Михальская?.. Кровная аристократка... Она выйдет на сцену, так это одно чего стоит, а дикция?.. Да разве публика понимает, когда ей нужно одно красивое мясо да свиное сало... И так везде антрепренеры лопают, как мыльные пузыри. Нужно открывать трактиры с арфистками, кабаки, портерныя с девицами -- вот верное дело, а искусство к чорту! Уровень публики понизился -- вот где главная причина... Нужно что-нибудь этакое неприличное и скандальное, тогда публика будет ломиться в театр. Даже молодежь, и та ходит смотреть в театр голыя ноги разных пажей и декольтированную говядину. В этих словах было много горькой правды, которую артисты переживали на своей коже. Примадонна не имела успеха, как не имела его и Стасевич-Любарская. Первая была не первой молодости, чего не могли ей простить завзятые меломаны, а вторая держалась на сцене слишком угловато, чего-то недоставало. Дарья Семеновна выходила из себя, когда Варенька в самых благодарных и выигрышных ролях возвращалась со сцены с пустыми руками. Она разсчитывала на громадный успех, а тут несколько жалких шлепков в награду -- и только. M-me Понсон хотя жалела Вареньку, но эти неудачные дебюты доставляли ей некоторое удовольствие: пропадать, так пропадать всем. Это необяснимое проявление человеческаго эгоизма ("бедная Лили" по-своему любила Вареньку) походило на то беззаконно-приятное чувство, какое хромой испытывает при встрече другого хромого. -- А помните, как аплодировали Вареньке в водевиле с куплетами,-- утешала Лили злившуюся Мак-Магон.-- У ней голосок небольшой, а такой свеженький и пикантный... -- Благодарю вас, m-me Понсон,-- отвечала уязвленная этой похвалой Мак-Магон.-- По-вашему, Варенька должна быть водевильной штучкой, как несчастный Заяц? Признаться сказать, я от вас этого не ожидала... Я не к этому готовила свою дочь, да и не желаю делать из нея жалкую кривляку. У нас артистическая семья... Это в крови, как говорит Хомутов, а он кое-что смыслит в этих делах. От-нечего-делать дамы иногда пикировались, хотя и скучали одна без другой. "Бедная Лили", чтобы настроиться в надлежащем тоне, умышленно припоминала все подробности, как Мак-Магон завладела ея комнатой, и старалась отплатить мелкой монетой за этот неспрапедливый захват и вторжение в ея законнейшия права, освященныя восьмилетней давностью. Завертывавший иногда Астраханцев,-- он являлся с корыстным побуждением напиться кофе после репетиции,-- ловко пользовался этой распрей и подливал масла в огонь разными дипломатическими выходками. Когда и это не помогало, он начинал хвалить Глобу-Михальскую, что опять поднимало энергию ссорившихся дам, нападавших теперь сообща на неблагодарнаго интригана. -- У ней спина круглая, как у щуки!..-- азартно уверяла Дарья Семеновна.-- И эта раскрашенная развалина является после моей Лёли... Вечно-пьяный комик Недорезов держался нейтральной почвы и про себя считал Астраханцева величайшим подлецом, потому что тот пользовался за-раз благосклонностью обеих дам и, чтобы оне не проболтались одна другой, поддерживал между ними известную остроту отношений. "Бедная Лили" не подозревала, что Мак-Магон уже попалась на удочку и потихоньку от всех вышивала разные институтские сувениры Астраханцеву. Этот философ не гнался за красотой и молодостью, как это делали другие, а довольствовался, по совету герцогини Герольштейнской, тем, что было под руками. По крайней мере, на Вареньку он не обращал никакого внимания, за исключением ничтожных советов, которые давал, в качестве друга дома. Придавленная плохим положением дел, театральная мелюзга продолжала оставаться по тем норам и щелям, которыя были наняты пока, на время. Хомутов задерживал платежи и при одном намеке об авансах приходил в изступленное состояние -- у него даже наливались глаза кровью. -- Я теперь, как черепаха, перевернутая кверху брюхом,-- обяснял он в вежливой форме.-- Погодите, вот будут Святки, тогда разсчитаюсь... Относительным благосостоянием пользовались Глоба-Михальская и первый любовник Червинский, которые могли жить в "Калифорнии", вызывая общую зависть бедствовавшей труппы. Поэтому они старались держать себя в стороне от театральных дрязг и пересудов. Молва гласила, что у них были свои причины искать этого уединения. По субботам актеры собирались в "Калифорнию" и от скуки играли на бильярде. Убивать время помогали разные случайные знакомые из публики, являвшиеся сюда с этой же скромной целью. Актрисы могли только завидовать счастливым мерзавцам, пользовавшимся и в этом случае безсовестными преимуществами мужчин. Жизнь складывалась вообще скверно, и сам Хомутов принимал участие в бильярдной игре, угнетенный валившимися на его голову неудачами. Бильярдные шары щелкают, лампа коптит, маркер с машинкой считает очки, публика на диванчиках сосредоточенно следит за игрой, а убийственное время идет да идет, пока буфетчик не пошлет сказать, что сейчас "запрут заведение". За отдельными столиками пили пиво и водку и тут же закусывали разной трактирной дрянью. Эта бильярдная служила продолжением театральных подмосток. Куваев иногда заглядывал в эту дыру, по старой студенческой привычке. Раз, когда он сидел у своего столика, Хомутов сунул ему прямо в нос последний помер "Бужоёмскаго К