рьера", в котором театральная рецензия была отмечена ногтем. -- Полюбуйтесь...-- прохрипел антрепренер, мелком натирая конец кия. В рецензии разбиралась "Мария Стюарт", причем критик острил главным образом относительно королевы Елизаветы, которую играла m-me Понсон. Потом говорилось в том же духе о недостатках костюмов разных придворных, а герцог Лейстер сравнивался с дьячком. Это была одна из тех глупых рецензий, которыми усыпаны провинциальныя газетки. -- Ведь это гнусно!..-- возмущался Хомутов, колотя себя в грудь.-- Во-первых, при настоящих условиях невозможно иметь такую труппу, чтобы всякое амплуа выходило безукоризненно. M-me Понсон не желала играть этой роли, а я заставил ее играть насильно... Виноват кругом, я, а не она. Во-вторых, главное внимание сосредоточивается на костюмах, да где же их нам взять, когда императорския сцены хромают в этом случае на обе ноги?.. А между тем у меня в театре даровое редакторское кресло, которое стоит мне двести рублей в год... Меня же обирают, да еще из подлецов в подлецы ставят!.. Сколько мне крови испортит один вот такой рецензент, который берет с меня благородную взятку... -- А отчего вы не попробуете дать серьезную роль Варваре Михайловне?-- спросил. Куваев, продолжая, какую-то свою мысль. -- Любарской?.. Пусть еще подождет: у меня это правило. Она сыграла Джессику порядочно, а дальше увидим... Впрочем, можно будет подумать, когда пойдет что-нибудь из Островскаго. -- В общем, как, вы ее находите?.. -- Да что тут находить: есть пока одни задатки и то в очень скромных размерах. А вас это интересует, Николай Григорьич? -- Не особенно... Мне кажется, что она со временем будет иметь успех. -- Фигура у ней хорошая, если не заплывет жиром. До Святок Хомутов, перепробовал весь свой репертуар, и все безуспешно: одна пьеса проваливалась за другой. Сам он играл Ришелье, Кита Китыча, Расплюева и, нужно отдать справедливость, играл хорошо, но дела шли все-таки плохо. К специально-антрепренерским злоключениям прибавлялись еще ссоры с Мясоедовой, жалобы и сплетни гг. артистов между собой, препирательства с наступавшими на горло кредиторами и необходимость делать новые займы "до завтра". Наступившия Святки на время вывели труппу из затруднений. Публика битком набивала театр, не. обращая внимания на афиши: не знали, куда деваться от безделья, какое одолевает русскаго человека в праздники. Актрисам подносили дешевенькие подарки, вызывали и делали овации. Хомутов торжествовал, хотя зимний сезон уже кончался; Великий пост, как самое мертвое время, приводил всех в отчаяние. Несмотря на свое обещание, Хомутов никакой выигрышной роли Вареньке не давал. Оставалась одна масленица. Мак-Магон приставала к Куваеву, чтобы он непременно похлопотал. -- Что вам стоит, Николай Григорьич?-- упрашивала его Дарья Семеновна со слезами на глазах.-- Войдите в положение девушки без всякой протекции и связей. Михальская уж предчувствует соперницу и всячески старается повредить Вареньке... Все эти примадонны,как ехидны. -- Я говорил Хомутову, и он обещал... -- Еще поговорите... Если не для нас, то в память Лёли. Если бы была она жива, то разве мы так жили бы... Я уж ничего не говорю о наследстве: Бог с ним совсем, а только пристроить бы Вареньку; мы теперь вдвоем получаем шестьдесят рублей, а Михальская двести... это несправедливо!.. Куваев время от времени заходил к ним и опять начинал втягиваться в специально-театральные интересы. Он не мог не видеть незавиднаго положения Дарьи Семеновны и по возможности старался помочь ей. При нем сочинялись костюмы Вареньки, при нем происходили обсуждения самых интимных статей бюджета, и Мак-Магон проклинала Бужоём. Если бы оне остались в Таганроге, то этого ничего не могло бы быть... Вареньку уже приглашали в Ростов-на-Дону, а оттуда можно было перебраться в Одессу или Кишинев. Южныя сцены вообще лучше, особенно для женщин. "Бедная Лили" тоже хлопотала за Вареньку, и даже старушка Орлова, которая все вызывалась сама переговорить с Хомутовым. -- Нет, голубчик, вам это неудобно. Дома торчит всегда эта гремучая змея Мясоедова, в театре могут все понять сразу, зачем вы пришли, а доктору это очень удобно сделать: в клубе, в "Калифорнии", наконец при первой встрече на улице. Щучка вон как хлопочет за Зайца, и Хомутов все делает для него... В этих просьбах не участвовала одна Варенька, вечно учившая свои роли или смертельно скучавшая. По отношению к доктору она не изменилась ни на волос и смотрела на него своими большими глазами с прежним равнодушием. Он раза три провожал ее в театр и обратно; она не стеснялась с ним итти под руку и раз довольно наивно попросила застегнуть выше локтя длинную модную перчатку. На сцене и за кулисами она была такая же, как дома. Единственное, что в ней подметил Куваев -- это скрытая ненависть к Астраханцеву. Одним словом, он не мог сказать про нее, была ли она глупа или умна, красива или некрасива, добра или зла. Может-быть, это происходило от сдержанности или из расчета. Говорила она, как говорят все актрисы: теми фразами, какия встречаются в пьесах. Этот чужой ум оне кое как склеивают для домашняго обихода, и различить свое здесь можно только очень наблюдательному и опытному человеку. -- Так вы даете мне слово?-- приступала Мак-Магон.-- Помните, до масленицы остается всего две недели.