рубашка так забавно отдулась на спине, а маленькие ботинки смешили Вареньку, и она никак не могла оторвать от них глаз -- какия смешныя ножонки! Поймав Маляйку, она разула его и с каким-то азартом пришлась целовать розовыя крошки-ножки, а Малайка барахтался у нея на коленях и заливался своим безработным смехом. -- Отчего он сегодня не называет меня мамой?-- спрашивала Варенька, когда он ей надоел. -- Вероятно, чувствует, что ты не хочешь быть его мамой... -- Ах, какой ты глупый... Варенька совсем успокоилась и пожелала непременно осмотреть всю квартиру. Она заглянула даже в спальню, а в столовой с любопытством отворила буфетный шкап. -- Все это твое?..-- спрашивала она с детской наивностью, разсматривая столовое серебро.-- Какой, однако, ты богатый... Эта выгодно быть доктором... В детской она перебрала все Маляйкины игрушки и долго смеялась над бумажной лошадью, у которой не было ни хвоста, ни головы, ни ног, и которую Малайка, по каким-то необяснимым соображениям, предпочитал всем другим игрушкам. Старушка Ефимовна относилась к гостье с сдержанной строгостью и старалась не смотреть на барина. Через Пашу она знала, что это "сполюбовница", и брезгливо ужимала губы. Визит закончился тем, что Варенька неожиданно зевнула -- ей уже надоело. Эти полосы равнодушия всегда удивляли Куваева, а теперь ему сделалось так тяжело! Когда Варенька ушла, запретив ее провожать, он долго стоял у окна, заложив руки за спину, и смотрел на улицу безцельно блуждавшим взглядом. Ему было и жаль этой странной девушки и обидно за свое чувство, которому не было отзыва. Она его не любила и серьезно обясняла отказ сделаться докторшей каким-то внутренним чувством, что именно этого не следует ей делать. Но, вместе с тем, как она изменилась за эти полгода -- это была совсем другая женщина, и в будущем из нея выработался бы настоящий человек, в чем доктор не сомневался. Это затянувшееся дело неудачнаго сватовства доктора приняло неожиданный крутой оборот, благодаря случайному обстоятельству, "Бедная Лили", встречая Куваева, смотрела на него своими черными глазками очень пытливо и ужимала губы, как дешевенькия фарфоровыя куклы. Это забавляло Куваева -- он понимал затаившуюся мысль в голове m-me Полсон. Раз, когда он зашел к Орловой, в квартире была одна Лили, и доктор неожиданно для самого себя сказал: -- Вот что, m-me Понсон, высватайте мне Вареньку... В самом деле! Я знаю, что Дарья Семеновна будет против этого, и вот вам отличный случай отомстить ей за захват квартиры. М-me Понсон сначала обиделась легкомысленной формой этого предложения, а потом приняла его прямо к сердцу. В самом деле, чего лучше для Вареньки, и нужно быть сумасшедшей, чтобы оттолкнуть от себя счастье... Потом m-me Понсон лукаво намекнула, что она кой о чем догадывается, и что если бы у ней была дочь, то она не была бы такой дурой, как некоторыя театральныя мамаши. -- Только смотрите: это величайшая тайна!-- шутил Куваев.-- А если вы устроите меня, то... -- Шубу из живых соболей подарите, как у Островскаго Подхалюзин?-- отшучивалась m-me Понсон.-- А признаться, я давно об этом думала: дела наши из рук вон плохи, и скоро все во миру пойдем... Хористки шиньоны закладывают. -- Обратите внимание, что вы тут двух зайцев убьете одним выстрелом: и меня сделаете счастливым, и Мак-Магону отомстите, и комнату обратно получите... -- Ах, какой вы злой!..-- кокетливо возражала m-me Понсон и даже ударила его по руке, как делала когда-то в Ташкенте в кругу своих воинственных поклонников.-- Отчего вы раньше мне ничего не сказали? Сколько времени прошло даром... Через неделю, когда Куваев совсем забыл про этот разговор, рано утром к нему заявилась m-me Понсон и приказала его разбудить. -- Что такое случилось?-- спрашивал доктор, неуспевший даже умыться, -- Варенька согласна...-- торжественно провозгласила m-me Понсон. -- Как то-есть согласна? Вы о чем собственно говорите?.. -- Согласна быть докторшей Куваевой... Куваев посмотрел на нее с недоверием и ответил: -- Позвольте, я думаю, что нужно мне ее самому увидать. -- А если я говорю?.. Понимаете: я... О чем ее еще спрашивать, да и что может понимать какая-то девчонка... виновата: девушка. Вместо ответа Куваев заключил m-ше Попсон в обятия и сочно облобызал ее в обе щеки и губы, а она, "бедная Лили", растроганная этим проявлением докторских чувств, закрыла лицо платком и прослезилась. Да, m-me Понсон на этот раз плакала, плакала настоящими слезами, плакала и смеялась. -- О чем же вы плачете, "бедная Лили"?-- удивлялся Куваев. -- Не спрашивайте... Вы, проклятые мужчины, никогда не поймете сердца женщины. -- Ну, уж это глупости!.. -- Только одно условие: молчок!..-- говорила m-me Понсон, напрасно стараясь вырваться из душивших ее обятий.-- А то Мак-Магон узнает и мне первой выцарапает глаза... -- Да ведь она все равно узнает?.. -- Пусть узнает, когда все уже будет кончено... -- Ну, делайте, как знаете. А я ставлю только одно условие: Варенька поедет венчаться в своем ситцевом платье... Знаете, это серенькое ситцевое платье с розовыми полосками?.. -- Вы с ума сошли?.. -- Нет, я этого требую, а иначе между нами все кончено... -- О, сумасшедший!..-- бормотала "бедная Лили", отбиваясь кулаками от новых обятий. "Какая прекрасная женщина эта "бедная Лили",-- думал Куваев в охватившем его восторге. И он до сегодняшнаго дня даже не подозревал этого...-- Нет, серьезно, удивительно хорошая женщина, и как это она все быстро устроила?" Свадьба была назначена через три для, в пригородном селе, где жил священник, венчавший самокруток. М-me Понсон ужасно хлопотала о том, чтобы сохранить тайну до конца, Куваев заботился о ситцевом платье Вареньки, а сама Варенька ни о чем не думала -- она только смотрела на Куваева с такой милой покорностью... Все вышло, как следует: тайна сохранилась до конца, а под венцом Варенька стояла в ситцевом платье. Свидетелями были доктор Щучка и комик Недорезов, из женщин провожала невесту одна "бедная Лили", все время волновавшаяся так сильно, что можно было заподозреть, что это она выходит замуж. Мы должны отдать справедливость m-me Понсон: она действовала в данном случае совершенно безкорыстно и выговорила за собой только одно право -- обясниться самой Дарье Семеновне во всем, решительно во всем. Молодые приехали прямо в квартиру Куваева, m-me Понсон и Щучка завернули их поздравить на одну минуту, а потом m-me Понсон полетела к себе, испуганная величием предстоявшаго подвига. Что, в самом деле, будет делать Мак-Магон, когда узнает об улетевшей птичке? "Бедной Лили" делалось страшно, хотя любопытство перевешивало даже это "спасительное чувство". Дарья Семеновна самым мирным образом беседовала с Астраханцевым, когда в комнату ворвалась m-me Понсон. -- Мне нужно поговорить с вами...-- торжественно обявила она своей ташкентской. подруге и прибавила, обратившись к Астраханцеву:--А вы, господин Астраханцев, можете нас оставить. Г. Астраханцев привык уважать чужия тайны, поэтому сейчас же поднялся, галантно простился с дамами и вышел. Но когда он в передней надевал калоши, в комнате Дарьи Семеновны послышался ужасный крик, сопровождаемый падением большого тела. Когда Астраханцев вбежал в комнату, Дарья Семеновна лежала на полу в отчаянной позе с стиснутыми зубами: с ней сделался обморок от известия о замужестве дочери. Когда она пришла в себя, то наступил ужасный пароксизм отчаяния. -- Неблагодарная!..-- кричала Мак-Магон потрясая кулаками.-- Разве для этого я ее воспитывала?.. С такой красотой, с такими задатками сделаться докторшей Куваевой, когда мы были уже приглашены на гастроли в Ростов-на-Дону, а оттуда могли попасть в Одессу... Моя дочь -- жена доктора Куваева!. О, неблагодарная... -- Успокойтесь, ради Бога...-- упрашивала "бедная Лили" со слезами на глазах. -- И вы мне советуете успокоиться?.. Нет, я лучше умру... Идите сейчас и скажите ей: ты убила родную мать... Я ее проклинаю... Так могут делать какия-нибудь хористки, а она похоронила и себя и меня... Даже Астраханцев пожалел обманутую мать, которая, действительно, в жене доктора Куваева потеряла все -- из матери ingénue, подававшей надежды сделаться в недалеком будущем примадонной, она в течение какого-нибудь часа превратилась просто в Дарью Семеновну. "Чорт возьми, положение скверное",-- соображал Астраханцев и сейчас же решил, что он теперь уже серьезно займется одной Лили, а то Мак-Магон, оставшись на свободе, как раз оседлает. Через три дня Мак-Магон уехала из Бужоёма, не пожелав даже проститься с дочерью. М-me Понсон могла, наконец, занять свою комнату, чем Астраханцев был очень доволен.