XXI.
Домой Куваевы возвращались молча, недовольные и сердитые. Собственно не было даже сказано ничего обиднаго, но в душе у каждаго накипело слишком много скрытаго и глухого недовольства, какое вырывается наружу вдруг, по самым ничтожным причинам. Ни тот ни другая не решались заговорить первыми, чтобы не подать повода к неприятной сцене. -- У нас в дому не ладно...-- предупредительно прошипел кучер Егор, поджидавший возвращения господ у ворот. -- Что такое? -- Да уж не знаю, как вам, барин, и сказать... -- Глупости какия-нибудь,-- вырвалось у Куваева, и он сильно позвонил. Отворившая дверцы горничная Устя встрееила господ с красными от слез глазами и без всяких предисловий заявила, что она больше служить не будет и сегодня же уходит, куда глаза глядят. Нянька Ефимовна повторила другими словами то же самое и с немым отчаянием махнула рукой на детскую. -- Они тут с ума сошли все!-- ворчал Куваев и пошел, не раздеваясь, прямо в столовую.-- Это какая-то эпидемия. В дверях столовой он остановился в немом изумлении: эта комната была превращена в детскую, и весь Маляйкин скарб был свален в углу, как после пожара, а сам Маяяйка спал на диване даже не раздетый. Варенька догнала мужа и с каким-то страхом прошептала: --