хорошим человеком приятной новостью... Нарочно ехал к вам, чтобы сказать всего два слова. А как здоровье Варвары Михайловны? Да, так поздравляю, голубчик: к нам едет оперетка... Каково?.. Помилуйте, эти драмы всем так надоели, нужно же отдохнуть и посмеяться. В жизни и без того достаточно с нас драм... Да, оперетка. И представь себе, кто это устроил?.. -- Мне решительно все равно, кто бы ни устроил,-- вырвалось у Куваева.-- Я не согласен с вами относительно оперетомании... -- Нет, вы слушайте: едет Хомутов, наш разбойник и спаситель. Целый город ликует, потому что, как хотите, а Хомутов незаменимый антрепренер, и без него мы чуть не пропали с тоски. -- Да? -- Послушайте, вы что-то совсем не в своей тарелке?.. Так нельзя жать... Нужно смотреть на жизнь через розовыя очки... -- Маляй, ступай к себе,-- говорил Куваев, выпроваживая ребенка.-- Тебе здесь нечего делать. -- И главное, collega, сколько прилетит этих птичек певчих... ха-ха!..-- не унимался Щучка, прищелкивая языком.-- Конечно, моя жена святая женщина, и вы тоже человек связанный, но сердце... -- Я вас не подсчитываю ни в чем, а мое мнение остается при мне,-- сухо ответил Куваев.-- Мы вообще, кажется, не понимаем друг друга... Мне остается только завидовать вашему всегдашнему розовому настроению... -- Не пон-ни-маю!..-- протянул Щучка, лукаво прищуривая свои масляные глазки.-- Однако, извините, мне некогда... Мой сердечный привет Варваре Михайловне! Варенька в это время сидела в комнате maman и задумчиво смотрела на развернутую столичную газету, где мелким штрифтом был напечатан новый состав Хомутовской труппы. Этот номер ей обязательно привезла еще утром m-me Курчеева, и Варенька целый день ходила, как в тумане. Мак-Магон ходила по комнате и повторяла с особенным чувством: -- Да, если бы ты слушалась твоей матери... Пойми: ведь это оперетка!.. Успех обезпечен, и Хомутов сделает дело. Он не говорил тебе ничего, когда уезжал отсюда?.. -- Нет, говорил... и предлагал поступить в его труппу. -- Да... гм... я догадывалась. Положим, что твое время еще не ушло, но, если бы ты слушалась своей матери... Ах, дурочка, дурочка, какая это жизнь, как мы живем теперь?.. А у тебя есть голос, небольшой, но свеженький... Говоря правду, я побаивалась этого Хомутова, который, кажется, не прочь был тобой заместить вакансию Мясоедовой... О, он неисправим!.. -- Maman... -- Послушай, дружок, ведь я не слепа!.. Да, я опасалась, но все сошло благополучно... Да и что за интерес соперничать с Зайцем? Будем называть вещи настоящими именами... -- Maman... В голове Мак-Магона поднялся целый вихрь самых разнородных мыслей. Привезенное m-me Курчеевой известие подняло в ней всю кровь, и теперь она думала, думала и думала... Ей рисовалась блаженная перспектива сделаться опять театральной мамашей. Да... Будет этой куриной жизни, а она сумела бы обставить Вареньку, которая не повторила бы по крайней мере ея собственных ошибок. Во-первых, взять за правило никогда не допускать слабостей с разными театральными санкюлотами и альфонсами, как Астраханцев, потом держать на приличном разстоянии Хомутова -- и только. За друзьями и покровителями дело не станет, и опереточныя примадонны не стесняются. Красивая женщина у себя дома не имеет никакой цены -- она наседка и только, а та же женщина на подмостках -- сила. Мак-Магон не забывала и себя и с особенной нежностью поцеловала дочь в голову. -- Бедная моя...-- шептала она со слезами на глазах,-- ты сама не знаешь себе цены!.. Щучка от Куваева проехал прямо в Театральную улицу к Орловой, чтобы сообщить Зайцу радостную весть. Он возобновил с ней знакомства в конце лета и, по старой памяти, немножко ухаживал. Из-за этого у Куваева с Зайцем произошла легкая размолвка, но из подобных недоразумении сплеталась вся немудреная заячья жизнь, и "водевильная штучка" платила своему даровому доктору самой черной неблагодарностью. -- Новость! Новость!..-- кричал Щучка еще в передней. Вбежав в комнату Зайца прямо в осеннем пальто, Щучка убедился, что он немного запоздал с своей радостью. На столе у дивана стояла бутылка водки и другая с каким-то вином, на большой старинной тарелке валялись огрызки колбасы и хвост неизвестной рыбы. Рюмки с недопитым вином разставлены были по столу в самом художественном безпорядке. Одним словом, происходило великое торжество. -- Мы кутим!..-- встретил доктора Заяц, заметно раскрасневшийся. На диване полулежал комик Недорезов, смотревший на Щучку помутневшимися пьяными глазами. Агаѳья Петровна сидела напротив в глубоком кресле и безучастно моргала -- она тоже разделяла общее праздничное настроение. -- Хомутов едет!..-- торжественно выкликивал Заяц, показывая Щучке только-что полученную телеграмму.-- Каково? Скажите это Куваеву, а он еще спорил, что Хомутов меня забыл... И пятьдесят рублей послал. Да. -- Ура!..-- кричал Щучка, схватывая первую попавшуюся на глаза рюмку.-- Пью за красоту и молодость!.. Вообще за женщин, а Куваев, говоря между нами, глуп... Еще Лютер сказал, что, кто не любит песен, вина и женщин, тот круглый дурак.