========== Глава первая и единственная ==========
Питер Педдигрю, направляясь на аудиенцию к Тёмному Лорду, пытался побороть страх, липкой жижей расползающийся по его организму. Он осторожно вошёл в огромный зал и принялся услужливо раскланиваться во всевозможных реверансах, пока Волан-де Морт не прервал его жестом.
— Прекрасные новости, Повелитель, — крысиное лицо Педдигрю распылось в уродливой улыбке. — Мы нашли последнего, кто посягнул на медальон великого Салазара Слезерина.
— Продолжай! — властно прогремел Лорд.
— Это помощник Министра Магии Корнелиуса Фаджа — Долорес Амбридж. Она не расстаётся с медальоном по сей день.
— Доставь мне её! Как можно быстрее!
— Но Повелитель, — голос Педдигрю дрогнул. — Она сейчас в Хогвартсе, туда не просто проникнуть…
— Круцио! — заорал Волан-де-Морт, направив на слугу палочку, и комнату заполнили крики боли и ужаса. — Думай, Хвост! Ты же анимаг! Мне не нужны те, кто не в состоянии выполнить столь простое задание!
Когда он закончил, Питер готов был сделать что угодно, лишь бы не попасть под эту пытку снова. Он проберётся в школу! И доставит проклятую Амбридж своему Господину!
***
Неделю спустя.
Гарри обессиленно брёл по извилистым коридорам по направлению к башне Гриффиндора. Отработки у Амбридж длились всё дольше и дольше. Руку саднило, будто кто-то с маниакальным удовольствием продолжал вспарывать его кожу тонким лезвием.
Мерзкая жаба! Но ей не удастся сломать его!
Нет! Он не доставит ей подобного удовольствия, даже если придётся, скрипя зубами, высосать проклятым пером всю кровь из собственных вен. Он не побежит жаловаться, как какой-то слабак. В конце концов, его мама не испугалась самого Волан-де-Морта, пожертвовала собой ради него. Он просто не имел права вырасти позорным трусом.
Боль в руке накладывалась на не менее паршивые мысли. Он снова не смог присутствовать на тренировке по Квидиччу и получит выговор от Анджелины, ну или, по меньшей мере, её осуждающий взгляд.
Как его всё достало! Это, пожалуй, был самый дерьмовый год из всех. Отрешённость Дамблдора, придирки Амбридж и травля со стороны Министерства. Никто, практически никто не верил Гарри, за исключением нескольких человек. А ему до сих пор снилось безжизненное, окаменелое лицо Седрика, заставляя по ночам просыпаться от ужаса и собственного бессилия. Да ещё и шрам болел постоянно. Порой накатывала такая безысходность, что периодически приходила мысль о том, что лучше бы Тёмный Лорд убил его на этом кладбище. Его, а не Седрика! И всё бы закончилось… Не было бы тех осуждающих взглядов, насмешек, ночных кошмаров и непрерывной боли в руке…
Но нет! Не сейчас! Не время! Он ещё должен что-то сделать, он же, вроде как, Избранный. Гарри нервно усмехнулся. После инцидента на кладбище он прекрасно понимал, что ничего, совсем ничего не может против Волан-де-Морта. Он всего лишь подросток, причём даже не самый умный или старательный! Обычный, посредственный, не обладающий какими-либо талантами. Та же Гермиона в разы умнее его…
Бездарность!
С чего в его глупую голову вообще пришла мысль, что он может противостоять величайшему злу? Но были ведь те, кто, по каким-то непонятным причинам, верил ему, верил в него, поддерживал и возлагал надежды. Те немногочисленные, но очень дорогие ему люди. И ради них, он не может сломаться и сдаться. Он должен, обязан взять себя в руки и хотя бы попытаться что-то сделать, принести хоть какую-нибудь пользу, даже если это будет последним, что он совершит в этой жизни.
Гарри тяжёлым шагом, который вполне мог конкурировать с такими же мыслями, поднялся по лестнице и остановился у портрета Полной Дамы, молясь, чтобы в гостиной никого не было. Сейчас ему не хотелось никого видеть и уж тем более — объясняться.
— Мимбулус мимблетония, — выдохнул он, и та распахнулась, приглашая его во внутрь.
Последнее желание Гарри почти исполнилось. Почти… Гостиная была практически пуста, за одним маленьким исключением. На диване, уткнувшись в очередной огромный фолиант, сидела Гермиона.
— Гарри? — сразу среагировала подруга.
— Привет, — буркнул он в ответ, быстрым шагом направляясь в спальню. Он буквально валился с ног от усталости, был морально вымотан и не имел ни малейшего желания подвергаться допросу или ещё хуже — жалости.
— Подожди, — крикнула она ему в спину. — Почему ты так поздно?
— Ты серьёзно? — почти рявкнул он, обернувшись. — Можешь поинтересоваться у Амбридж! Думаешь, мне так нравится общество этой мерзкой жабы, что я там по собственному желанию задерживаюсь!
— Гарри… — её голос задрожал и он почувствовал себя сволочью.
Конечно же подруга волновалась за него, переживала и сидела здесь с целью дождаться и узнать, как у него дела.
— Прости, Гермиона, — Гарри вздохнул, подошёл и опустился на диван. — Я погорячился.
Она чуть поджала губы и выглядела то ли обиженной, то ли недовольной.
— Я хочу тебе помочь, но… чувствую, что ты что-то не договариваешь, — наконец, выдала она.
— Всё в порядке, — непроизвольно опустив глаза, солгал он.
— Гарри, — подруга взяла его за руку и чуть притянула к себе. Она часто так выражала поддержку.
Рукав мантии слегка задрался и, прежде чем он успел среагировать, уродливый кровоточащий шрам «я не должен лгать» оказался в поле зрения Гермионы. Он одёрнул руку, но было поздно. Её глаза стали огромными, и она в шоке вскочила на ноги.
— Гарри, что это?
— Ничего страшного, Гермиона…
— Как это ничего страшного?! Ты с ума сошёл?! — перебила она срывающимся на крик голосом.
— Не драматизируй.
— Это я-то драматизирую?! Ты же говорил, что всего лишь пишешь строчки! Строчки! Что это за садизм?!
— Гермиона!
— Ты должен рассказать профессору Макгонагалл! — казалось, у неё начиналась истерика, хотя подруга не была склонна к подобным вещам.
— Нет! — Гарри тоже вскочил на ноги, пряча руку.
— Должен!
— Я не собираюсь доставлять удовольствие этой старой стерве! Ты не понимаешь, она только и ждёт, что я побегу жаловаться! К тому же, не уверен, что Макгонагалл что-нибудь может против неё сделать!
— Значит, идём к профессору Дамблдору! Немедленно!
— У него и без меня много забот! — отрезал Гарри, хотя настоящая причина была другая. Он потому не хотел обращаться к Дамблдору за помощью, что тот с июня не говорил с ним ни разу.