Совместное горе, радость и труд необычайно единят всех в участвующих в этих процессах, даже если раньше они были врагами. Проведенные вместе минуты заставляют если не помериться, то уж относиться друг к другу терпимее. Это чувство и испытывал Лекс к Владу к человеку, который общался с ним не потому что он сын барона и не потому что это было выгодно ему. А потому что Лекс был ему симпатичен как человек.
И вот сейчас его друга гонял какой-то бывший стражник, который и копье то толком держать не умел, да и за что за то, что он ему не нравился. Сильный, здоровый видно было, что многие из бывших крестьян смотрят на него, на его действия. Многие видели, как он дрался с орками, а кто не видел, тот слышал эту историю у костра. Которая с каждым разом увеличивало количество орков в несколько раз. Время в тренировочном лагере шло, а слава бойца Влада Чудного еще больше росла. Капрал сам не раз слышал эту историю и его это еще больше злило. Он даже нашел Владу еще шлем тяжелый, но это его только смешило. Лекс не понимал, как так происходило, но капрал хотел унизить Влада. Выдал тяжелую защиту. Постоянно придирался. Отправлял на штрафные круги. А Влад только улыбался, что доводило капрала просто до ярости.
Зачем он так делал тоже не понятно, но за прошедшие три дня сам он до кровати не доходил. А когда Лекс спрашивал его, почему он так делает Влад неизменно отвечал: - Тяжело в учении, легко в увольнении. Эта фраза, почему-то очень рассмешила лейтенанта, когда он спросил Влада отчего тот в кирасе, да еще для конного боя. И опять получилось так, будто не капрал его наказал, а он сам специально ее одел. Учеба проходила довольно вяло. Их обучали тому, что умело каждое ополчение. Держать строй, закрываться щитом и быть копьем. Вроде простые упражнения, но постоянные учения и повторения одних и тех же элементов заставляло попотеть. Парни с десятка тоже стараются, конечно, устают, но все они как то сдружились с Владом не то, что он ревнует его к другим как к другу. Просто это констатация факта. Во время небольшого отдыха Влад собирает возле себя различную аудиторию и рассказывает различные маленькие смешные истории в лицах он назвал это анек-дот. Что за странное слово не знал никто, да и всем было все равно, все смеялись. Вот за эти анек-доты капрал и построил их десяток и кричал на Влада. Что-то про дисциплину. В бараке никого не было. День выдался на удивление жарким и усталые люди просто полегли на солнце. Капрал что-то рассказывал нам какие мы плохие. Я как и многие другие, я уверен, костерили его про себя и просили уйти куда подальше. А дальше произошло то, что я увидеть не ожидал.
Влад
Я не хотел этого делать, но он меня заставил, этот пацан заставил меня себя ненавидеть. Я не хотел высовываться, я хотел просто научиться защищаться и работать с оружием, так, что бы остаться в живых. Но этот капрал просто выводил меня из душевного равновесия, не знаю почему, но именно ко мне он докапывался больше всего. Хотя мы с ним и не знакомы были до этого дня и дорогу я ему перебежать нигде не мог. Он отправляет меня еще на один круг, но я молчу, не кричу, не сопротивляюсь это ведь ничего не даст.. Прибежал последним? Дак на мне же целая гора железа. Как я могу нормально в ней бегать? После первой утренней пробежки я понял или я загнусь от таких пробежек или загну его. Тело все болело, еще не отошедшее от боя оно со скрипом приняло новые препятствия. Ну, ничего, знаю я как тебя с пьедестала уронить. Еще вчера, когда ложился спать, я видел каким тяжелым взглядом на меня смотрел Лекс. И поэтому попытался его успокоить словами, хотя еще ничего не решил, просто не хотел, что бы парень наделал глупостей, но сегодня я твердо решил я его подвину эту Крысу. Посмотрим кто кого.
Я не собирался грозить ему карами или бить, за такое меня бы точно по голове никто не погладил. А мне свою шкуру беречь надо. Я решил взять все в свои руки. Непонятная обстановка и новые командиры многих выбили из колеи. В воздухе была такая напряженная неопределенность, боязнь чего-то, что мне просто было не по себе, и эту страшную атмосферу я и решил это изменить. Вроде прошло всего пару недель, а для меня как будто целая жизнь. Такой интенсивности у меня в той жизни не было.
И вот в той жизни я служил в армии, я был заместителем командира взвода, сержантом, там тоже было сложно, но решения находились всегда нужно было только не бояться взять на себя ответственность. К своим обязанностям я относился всегда, чуть с большим рвением чем это было нужно, может это и было не совсем правильно, но для меня и для моих принципов это было очень важно. Я не любил негативного проявления дедовщины, такого как избивание, чмырение, стирка носков и тому подобное. В моем представлении армия это одна семья, братство. И я читал книги про Великую Отечественную Войну и фильмы у нас про это показывали. И я хотел, что бы у меня во взводе тоже такие были отношения пусть был нее отцом командиром, но хотя бы старшим братом. Не могу сказать, что у меня это получилось, но с молодым пополнением у меня были нормальные отношения. Да и перед моим дембелем они рассказывали, что у нас во взводе отношения получше, чем у других, и деды не перегибают палку. А значит, моя работа была не просто так, опыт есть, и поле для работы есть, так что выживем. Когда начали отработку работы в строе. Я начал, показывать, соседям как правильно становиться, как правильно бить. В принципе ничего сложного в работе с копьем не было я приноровился, только мешала эта долбанная кираса и еще этот уникум припер откуда то шлем такой же старый как и кираса. Кираса натирала мне все и спину и плечи. Подкладки не было, и она ездила по плечам. Шлем на голове был как чугунок, который так и хотел свалиться при резком движении. Внутри было как в печке. Это заставляло меня выкладываться по полной. И когда капрал мне командовал, приходилось ласковым голосом ему отвечать
-Да, лэр! Будет исполнено, лэр! - А тот совсем не понимал, что происходит и совсем выходил из себя. Другие капралы, слыша это радостно ржали и улюкали видимо не пользовался славой сей командир у своих. Это также веселило мой десяток. Ведь другие командиры пытались чему-то научить и давали больше отдыха.
После приема пищи у нас было, где то, около получаса отдыха. В это время я садился и начинал рассказывать анекдоты. Я удивился, когда узнал, что здесь такого не знают. Хоть никогда подобного артистизма за собой не наблюдал. Рассказал пару анекдотов, переделанных, правда, но которые были приняты на ура. Люди устали, постоянное физическое и психологическое истощение давало о себе знать. И требовался выход таким образом. Да этим людям было тяжело, но мне было тяжело вдвойне. Меня тоже не покидало напряжение приходилось постоянно острить и вести себя как полоумный и мазохист, но моральная поддержка Лекса и, то, что он мне помогал вечером давала о себе знать.