Никаких кошколапых четвероногих орланов тут не летало. По крайней мере, если не сунуться головой в газовую струю и от души не нанюхаться! Возле горячих источников жили разве что ссынки – мелкие быстрые ящерки, в детстве с ярко-синими хвостиками, к старости становящимися бурыми. Но они при всей фантазии на грифонов не тянули.
Те, кто попадал сюда зимой, рассказывали удивительные вещи. Вокруг снегу в полтора человеческих роста, а в долине трава растет, цветы цветут, и бабочки летают. В бабочек инспектору не верилось.
Но земля (хотя, какая земля – пережженный шлак с желтыми вкраплениями серы) ощутимо подогревала ладонь. В воду лезть не хотелось – на глазах Ру, незадачливый кузнечик, решивший перепрыгнуть один из ручейков, ошибся в расчетах и плюхнулся в воду. И поплыл дальше, мгновенно покрасневшим пузом к верху.
Из долины шла едведжья тропа к берегу – метров пятьсот, не больше. Через высокотравье. Гречиха, лизихитон, бодяк и прочие репейники вымахивали тут до совершенно невообразимых размеров – хотя, казалось, куда уж выше, и так, почти деревья.
А там – крохотный участок песчаных дюн, заросших шипшовником и берег – около пяти километров ровной дороги, где и ногу сломать невозможно, и люди не появляются – делать там нечего.
Наконец инспектор сумел подняться с коварного муравьиного пенька. С другой стороны – иначе он рисковал остаться без обедо-ужина. А жареная едвежатина пахла так, что даже орланы нервно закружились над головой слегка несуразными полотенцами.
- Добро пожаловать, - кивнул Морсвин, и подал на листе белокопытника изрядный кусок, - а комкому не дадим, все равно, обратно выйдет.
- Ну да… - простонал Кордон и снова отвернулся к ручейку, издавая весьма понятные звуки – и как только что-то в брюхе оставалось? Запаслив командир, ох и запаслив!
- Ловко ты его! - заулыбался Басур.
- Ага… - протянул инспектор и, вытащив нож, отмахнул от куска кусочек – он же не кашалот такие кусищи одним махом глотать.
… Не успел еще Кордон докатиться до низу, исполнив до невозможности хитрый, но рисковый маневр, как едведь оказался перед Валрусом. Инспектор упал на задницу. И когда едведь распахнул огромную пасть для укуса, разрядил барабан оберега прямо в эту горячую красную бездну.
Мягкие пули, слабоватые даже для человека в зимней одежде, раскрошили небо и разворотили едведю мозги так, что из ушей плеснуло.
Зверь как стоял, так и упал, чудом не придавив Ру. Иначе хрен бы его сдвинули!
Дополнительное везенье, что на команду выскочил старый самец-одиночка. На стаю везения не хватало при самых невероятных раскладах. Четыре патрона для оберега у инспектора оставались, но пока перезарядишь, да едведя в правильную позицию поставишь…
Отдышавшись от внезапности итога, часть команды в лице Басура и Морсвина кинулась искать командира. Это было не сложно – комком вроде и мелкий, а просеку оставил – любому едведю на зависть. Ру остался на верху. И, опалив шерсть вместе с короткими усами на морде едведя, начал наскоро разделывать – едведю все равно, а жрать что-то надо. Большая часть припасов осталась на «Коте».
Спустившись через час, инспектор увидел, что остатки команды к командиру испытывают сложные чувства. Иначе чем объяснить, что бессознательное тело положили лицом точнехонько у неприметного «дымоходика»?
Хотя, если учесть, что Кордон нес чушь про баб и хватал воздух руками, комком мог и сам переползти поближе к соблазну. Солдат он, в конце концов, или хвост едвежий?
***
Не успели доесть, как начала меняться погода. Со стороны моря Охотников по-прежнему ярко светило солнце, только начавшее раздумывать, не начать ли закатываться. Но со стороны Одатоми и прячущегося за ним мысом Алихана, по-над самым берегом поползли языки тумана. Это значило, что со стороны океана идет тайфун. Если уже не пришел. Охотоморскую сторону закрывали сопки и горы, но через широкий перешеек в районе Песчаного озера, холодный воздух проходил с легкостью. Принося с собой не только совершенно не нужную сейчас бодрящую свежесть, но и вести о грядущем.
- Тут, как понимаю, никто всерьез не ходил? – уточнил у команды относительно пришедший в себя Кордон. – И где нам зашхериться, хрен кто скажет?
Команда переглянулась.
- Я с воды только видел, - признался Морсвин, - зато близко, хуле.
- И?..
- Тут платформу веснами подмывает, она прям таки нависает.
Кордон продолжил изображать вопрос.
- Поверх, у самого края деревья растут, - пояснил пловец, - не трава с кустами.
- Ах, ты ж, мой хороший! – обрадовался комком. – Вот побреешься с утра, даже поцелую. Потом, если захочешь.
- Я лучше до самого Руруя бороду буду отращивать! – в подтверждение, Морсвин выпятил щетинистый подбородок. – В гробу я командирские ласки видел!
- Ты просто не пробовал! – заржал Кордон.
- Так, - одернул его инспектор, - я все понимаю, но нихрена не понимаю. В чем суть?
- Суть в том, - повернулся к нему комком, - что платформа, она из земли. И если на ней деревья растут, то они ее так крепко корнями держат, что сверху хоть княжескую карету гоняй, не провалится.
- Век живи, век учись…
- А все равно, инспектором помрешь! – хохотнул Басур, и тут же заткнулся, понюхав командирский кулак.
- Отставить регот, не на случке.
- Я ж чуть-чуть! На полшишечки!
- Мы ему самую большую лопату дадим, - мстительно заявил Ру.
- У нас лопат нет, - цокнул языком Морсвин.
- Какую найдем, такую и дадим!
- Злые вы, - протянул Басур, - уйду я от вас!
- Уходи, - не стал противиться комком, - а как будешь назад идти, сбегай к едведю, рубани мяска. Чую, сидеть нам под тайфуном, пока жопы квадратными не станут…
В одиночку, конечно, заместителя комком не отпустил – сходили вдвоем, притащили пару здоровенных шматов, кил на десять каждый.
И пошли к воде, искать удобные для норокопания берега.
Высокотравье преодолели без приключений - зверье, чуя приближение тайфуна, пряталось по норам и берлогам. Змей же здесь и отроду не водилось, даже безобиднейших полозов.
Выйдя на дюны, команда остановилась, оглядываясь. Свистели пронизывающие порывы ветра.
Со спины, через сопки лезла сплошная чернота низких туч, не оставляя и крохотной надежды, что пронесет. Поверхность моря укрывали барашки, а далекие Семь Вершин на Саппоро терялись в облаках.
- Ускоряемся!
Команда прибавила шаг. Но быстро не получалось – нужно и топливом запастись хоть немного. К счастью, попадался неплохой плавник, а то дышать горелым пластиком, и уж тем более на нем едвежатину готовить – крайне сомнительное удовольствие.
Отойдя от выхода к морю метров на семьсот, команда спрыгнула с платформы на лайду. Оказалось, что очень удачно – высохший ручеек прорезал глубокое ущелье, почти каньон. В боковой стенке, противоположной тому направлению, откуда они пришли, команда и начала копать.
Лопат по дороге не попалось. В ход пошли оба сбереженных мочета и подходящие палки. Песок оказался не слежавшимся, и так и сыпался – лишь поддеть, да отгрести. Разве что, кое-где мешали корни.
Получившуюся берлогу вычистили от песка до земли – чтобы не сыпался на голову. Грунт свалили у входа – пойдет дождь, ручей оживет и все смоет. Того, что их тут могут найти, никто не боялся – в такую погоду краб на берег не выползет, не говоря про правильного солдата.
Развели костерок - дым утягивало наверх, в осторожно проковырянную дыру сверху. И стало удивительно хорошо и спокойно.
А потом начался тайфун.
Лило, колотило, хлестало, ревело, свистело, грохотало, стреляло… Казалось, нет такого громкого звука, что не повторили в те сутки ветер, дождь и море!
В берлогу не задувало – копали сразу с загибом, чтобы ветер с размаху колотился лбом в стенку. Костерок трещал, еды хватало. Можно вести почти правильную солдатскую жизнь: спать и жрать. До идеала не хватало выпивки и женщин, но первое заменили крепким чаем, а второе – разговорами. Про едвежью любовь.