— Пусть покрутятся, — посоветовал я, и Келли взялся за дело.
Заключительная часть состояла в следующем. За последние восемь лет республиканское превосходство на выборах было впечатляющим, но теперь, в то время как демократы были слабы и раздроблены в своих привязанностях, республиканцы также столкнулись с множеством проблем. Одной из них был Джентайл. Хотя государственный секретарь и оправдал его, во многих умах по-прежнему оставались сомнения, хотя Келли и выпустил заявление, чтобы избежать всяких предположений на этот счет.
Как организация, даже несмотря на стойкие либеральные воззрения Джентайла, республиканская партия традиционно опиралась на белых, средний класс и состоятельных граждан. В прошлом они испытали сомнительные муки и квазиинтеллектуальный сепаратизм, как хитроумно выразился один писатель.
С ужасной трагедией Лоуренса, все еще лежащей на совести большей части страны, Келли принял лидерство, как защитник угнетенных, меньшинств, тружеников, которых лишили справедливости, потому что республиканцы игнорировали их, а организации демократической партии продали душу дьяволу.
Зародышевая организация Абернети бурно расцвела после результатов слушаний в Лоуренсе и объявления Келли кандидатом. Хотя организация была маленькой, она была энергична и громко поддерживала Келли. Они ворвались на Манхэттен и, поддерживаемые нашими деньгами, фактически захватили машину Маллади. Он все еще готов был бороться, но он не мог состязаться с разъяренными, озлобленными друзьями Абернети. Было много различных инцидентов, а однажды вечером трое громил Барни были отправлены в госпиталь после того, как их немилосердно избила толпой, которая преследовала их на автобусе, курсирующим по Восьмой авеню. Только появление отряда по предотвращению беспорядков спасло их от растерзания. Это был первый показатель того, что колесо повернулось. Организация Барни попала в руки энергичных, напористых людей. Джин Абернети хорошо обучил своих сторонников.
С самого начала Келли объявил, что он баллотируется не как правоверный член организации; он баллотируется скорее как Келли Шеннон, чем как кандидат демократов. Были отчаянные звонки от лидеров из Вашингтона, но мы были глухи. Если вы хотите запрыгнуть в наш вагон, говорили им, сейчас самое время прыгнуть.
Как знает любой человек городской политики, ключевая фигура в политической машине — это партийный капитан округа. Республиканцы разработали блестящую программу по подготовке капитана и его помощника плюс необходимые силы, чтобы двинуть их в спорный округ; мы пошли дальше, и здесь деньги Шеннонов обеспечили подмазывание в политике — мы наняли не только капитана, но также помощника и еще трех в помощь, создавая таким образом сплоченную команду. Ни один округ демократов не оставался без такой команды. Каждая команда обладала гибкостью. С приближением дня выборов, команды бы расширились до двадцати пяти человек и более.
Конвент в Поукипси[47] был простой формальностью. За неделю до этого, как я и предсказывал, партийные лидеры пришли к нам со шляпами в руках, выпрашивая разрешения запрыгнуть в наш вагон. Они понимали, что их побили, ведь против них было слишком много денег, слишком много молодых людей, слишком много популярности. И, как я всегда утверждал, профессиональные политики — реалисты: они часто отпихивают в сторону родных братьев ради ненавистных свойственников, если эти чужаки — настоящие победители. У нас не было никаких сделок, никаких услуг. Всем было сказано, что если они хотят прийти к нам, их примут.
Даже несмотря на то, что все было предопределено, сенатор настоял на устройстве на конвенте сказочного спектакля. В последний вечер я уже не мог все это воспринимать и остался вместе с ним в Вексфорде. Не думаю, что когда-либо забуду слезы на щеках сенатора в тот момент, когда Келли стоял на платформе, глядя на истерично орущую толпу, в то время как миллионы цветных шаров (это уже для цветных телевизоров), каждый с золотыми инициалами Келли, медленно опускались как гигантские гроздья цветного дождя. Теперь у нас была такая замечательно сплоченная команда, что наши исследователи, открыв книгу политических рекордов, снабдили прессу информацией, что демонстрация восторгов была на пятнадцать минут длиннее всех рекордов, включая национальные конвенты.
Речь Келли была великолепной, он обладал прекрасным чувством времени, и теперь, когда мы располагали лучшими писателями, все это вдохновило огромную аудиторию на новые восторги.