Старик поднял трость и грохнул ею об пол. Блестящий наконечник покатился через всю комнату и остановился у ног толстого репортера с записной книжкой. Он поднял наконечник и стал машинально подбрасывать его в руке.
Ожесточенное, костистое лицо старика притягивало к себе внимание, а голос был столь жесток и холоден, что у меня по спине поползли мурашки.
— Я уничтожу тебя, Джентайл. Уничтожу тебя и покажу людям штата, всей стране, что ты есть в действительности.
Он медленно повернулся к уставившимся на него людям, изучил их и что-то пробормотал. Если бы презрение жгло как кислота, на толстом ковре появились бы дыры. Затем, не добавив ни слова, он медленно развернул кресло. Люди расступились, как бы поглощая кресло, и толпа сомкнулась. Дверь закрылась, у всех вырвался вздох.
Наконец тишину прервал чей-то дрожащий смешок. Потом кто-то выдал ироническое замечание, и остальные присоединились к нему. Но веселое, праздничное настроение улетучилось как туман в полночь. Возникло чувство неуверенности и страха.
— Отложим на другой раз, — сказал я лидеру из Куинза. — У него и без нас голова забита.
Пробиваясь к выходу, я услышал, как один из репортеров возбужденно рассказывал другим о столкновении в пресс-комнате. Еще один заголовок.
— Сенатор Шеннон, — горько заметил мой спутник, — когда-то был большим человеком, а теперь — редчайший сукин сын в стране. Когда партия просила его помочь в борьбе с Джентайлом в его первой кампании, он сказал нам, чтобы мы плюнули на это дело. А вот теперь он почему-то взъелся!
Он взглянул на меня:
— Вы ведь друзья, Маккул?
— Он был лучшим из членов комитета по иностранным делам, — произнес я.
— Да он был как слон в посудной лавке! Господи Иисусе, я помню его охоту за госдепартаментом!..
— Теперь это все история, — ответил я вместе с прощальным взмахом руки.
Мой нос всегда отличался деликатностью, и сейчас горький запах политики большого города стал уж слишком сильным.
На улице воздух был свежим, морозным и чистым. Люди в роскошных пальто с таинственным видом творцов судеб спешили к ожидавшим их поблизости кадиллакам. Как только я спустился, подъехала большая машина Маллади, шофер выскочил и открыл ему дверцу. Подошел Барни, во рту у него торчала большая сигара.
— Привет, Барни, — сказал я, рассчитывая, что когда вокруг так много людей, он не попытается врезать мне по физиономии, вышибая зубы.
Барни резко остановился, его маленькие глазки сузились, потом вспыхнули.
— Финн! Финн Маккул! Рад тебя видеть, дружище!
Мы обменялись рукопожатиями, а вокруг стали собираться люди Барни.
— Я вижу, ты все еще в весе пера, — произнес он. Барни вытащил сигару изо рта и заявил окружающим нас идиотам: — Финн Маккул — великий человек из Вест-Сайда. Великий политик. Да еще ученый, так-то.
Он повернулся и впился в меня взглядом:
— Ты все еще читаешь, пока глаза не начнут вылезать, а Финн?
— Одну или две книги прочел, — ответил я.
— Сходил бы в клуб, одарил бы нас визитом, — продолжал он. Потом оглянулся и зашептал мне на ухо: — Я бы хотел поговорить о том парне.
— О Джентайле?
— О нем. Он силен и может принести нам массу неприятностей.
— Да, говорят.
— Как у него дела с ребятами из Вашингтона?
— Может, сейчас его ждет у телефона президент.
Барни засунул сигару в рот и криво усмехнулся.
— Знаешь, Финн, ресторан Салливана по-прежнему на Восьмой авеню. Может, как-нибудь вечерком отведаем там чудесную тушеную баранину?
— Возможно, Барни.
Теперь он смотрел через мое плечо, я обернулся и увидел молодого, хорошо одетого негра. Создавалось впечатление, будто его лицо высечено из куска черного мрамора. Глубоко посаженные глаза, высокие скулы и тонкий нос. Он нес толстую папку.
— Финн, познакомься с Джином Абернети, умнейшим молодым человеком. Джин, это Финн Маккул. Помнишь те большие слушания по телевидению? Все об армии, Конгрессе, как сделать автомобили безопаснее? Организовал все это Финн. А теперь он подсказывает президенту, как добиться переизбрания.
— Его паруса все еще полны ветра, — заявил я молодому негру при рукопожатии.
— Я счастлив познакомиться с вами, мистер Маккул, — сказал негр. — Я много о вас слышал.
— Когда-то Джин был плохим мальчиком, но мы его исправили, — заявил Барни.
Молодой негр бросил на него безразличный взгляд, как будто слышал это множество раз.