Сейчас мы накрутили 500 миль, ну, может быть, 450. Что будет в следующем году, посмотрим, но пока по плану предполагается пройти больше – порядка, наверное, 700 миль – с одной дополнительной базой и на каноэ завершить этот путь из Йеллоунайфа в Черчилл.
Надо мне будет почитать литературу и поднабраться знаний по маршруту Канадский Арктический архипелаг – Северный полюс: посмотреть, где находится среднегодовая кромка в июле в районе побережья Аляски, как она перемещается, как долго можно будет передвигаться на каноэ и сколько придется идти на собаках. Все это важно узнать перед началом главной экспедиции через Северный Ледовитый океан.
5 мая
Мы снова в Черчилле. Экспедиция закончилась, и в целом программа выполнена, несмотря на то что начало казалось не слишком обнадеживающим.
Вчера мы ночевали под прикрытием мощных крепостных стен форта, и ночь прошла прекрасно. Утром проснулся оттого, что ветер треплет палатку. Она у нас не была присыпана снегом, потому что снега-то особенно рядом нигде не было, да и настолько погода вчера не проявляла никакого видимого беспокойства по поводу грядущего дня, что мы не приняли дополнительных мер по укреплению палаток. Однако погода есть погода – таинственная и непредсказуемая красавица, «сердце которой склонно к измене и перемене, как ветер мая».
Иными словами, майский ветер окреп и сейчас трепал нашу беззащитную палатку так, как ему хотелось, а под утро даже накрапывал дождик. Но от травы исходил такой дурманящий аромат весны, что ни в какую плохую погоду верить не хотелось. И действительно, погода не испортилась, восстановилась. Я вылез из спального мешка часов в семь. Приятно было полежать в последние минуты перед подъемом, зная, что это последний день, что предстоит не очень трудный переход к Черчиллу и экспедиция на этом завершается.
Выполз я на улицу и полной грудью вдохнул запахи наступающей весны. Небо было сереньким, словом, наступило такое типичное весеннее набрякшее дождем утро, которое могло разразиться и в плохую, и в хорошую сторону. Разразилось, к счастью, в хорошую.
Уилл и Мицурик проснулись немножко раньше. Вернее, Мицуро выполз наружу, скорее всего, чтобы не видеть, как Уилл приступил к изощренному издевательству над традициями японской кухни, то есть готовил на завтрак овсянку. Я же, стараясь не нарушать безмятежного сна Джона, который встает на час позже меня, прикончил вчерашние макароны с сыром и, попивая кофе, спокойно возлежал на мешке. По вчерашнему раскладу получалось, что мы должны были сегодня с утра перед выходом еще сделать какое-то очередное заявление, потому что у нас всегда все экспедиции завершались таким грандиозным заявлением – наставлением и обещаниями возможным потомкам.
Не знаю, доходили ли эти послания до тех, кому они были адресованы, но, во всяком случае, это необходимая процедура, которую нужно было выполнить. Уилл как вдохновитель и вождь должен был подготовить проект обращения. Джон, который с явной неохотой, ворча и кряхтя, все-таки выполз из мешка в 8 часов, увидев, что я чищу трубку, заявил: «Вообще-то, я не курю и мог бы проснуться попозже». «Разумеется, – ответил я, – ты мог проснуться и в 9 часов, например, оттого, что я уже снял палатку».
Мои слова подействовали, и Джон продолжил прерванный было исход из мешка. В ожидании Уилла мы с ним незлобиво начали свое утро с того, что стали по очереди напевать песни из фильмов – кто что помнил. Наш вдохновенный вокал был прерван вопросом Уилла: «Ребята, чего вы палатку не снимаете?»
Мы выглянули и увидели, что они уже сняли верхний чехол и сушат палатку на ветру. Уилл сказал: «Пока дует свежий ветерок, нужно просушить палатки, чтобы не пришлось их раскладывать заново». В этом был здравый смысл. Новая вводная Уилла несколько противоречила вчерашним планам, но на то они и планы, чтобы их менять. В данном случае просушка палаток была, несомненно, более важным делом, чем запись обращения к потомкам, в котором, наверняка, так или иначе прозвучала бы тема важности бережного и рационального отношения к экспедиционному имуществу. Так мы несколько внезапно от песен перешли к делу.