— Почему этот ребенок плачет? Что, черт возьми, они с ним делают?
Она хмурится.
— Его, наверное, просто вакцинируют. Может быть, берут кровь.
Крики становятся громче. Я провожу рукой по лицу. Мне это совсем не нравится. Мне не нравится это место.
— Что, если они захотят сделать с ней что-то, что нам не понравится? — выпаливаю я. — Мы можем забрать ее и уйти?
Бет пристально смотрит на меня.
— Что ты имеешь в виду? Что они с ней сделают?
Я открываю рот, но прежде, чем я успеваю придумать ответ, дверь в коридоре открывается. Выходит седовласая женщина со стетоскопом на шее.
— Камилла Рэй? — зовет она.
Я ничего не говорю.
Бет бросает на меня странный взгляд.
— Здесь, — говорит она, вставая. Я делаю глубокий вдох и следую за ней.
Доктор доброжелательно улыбается, когда мы входим в стерильно выглядящий кабинет, воркуя с Ками.
— Давай посмотрим на тебя. Ты маленькая пухляшка, не так ли?
— Это плохо? — с сомнением спрашиваю я. Ради бога, я не посажу шестимесячного ребенка на диету. Как это вообще можно сделать? Она просто пьет молоко.
Женщина качает головой.
— Она вырастет из этого. Некоторые дети просто рождаются немного толще. Я всегда предпочту видеть крепкого ребенка, чем слабого. — Она похлопывает по мягкому столу. — Хорошо. Ложись, дорогая.
Бет осторожно кладет Ками на стол, а затем мы оба стоим рядом, пока доктор проводит ее через целую гамму тестов. Ками взвешивают, измеряют, обследуют. Все это время доктор засыпает меня вопросами, на которые я не знаю ответа.
— У нее начали резаться зубки? — спрашивает она, беря мазок со щеки Ками для анализа ДНК.
Я пожимаю плечами.
— Не уверен.
— Хм. Она ползает? Переворачивается?
— Я не знаю.
Женщина бросает на меня тяжелый взгляд. Я чувствую себя дерьмово. Да, это не моя вина, что я этого не знаю, но кто-то должен был, ради всего святого. Кто-то должен был заботиться о ней настолько, чтобы следить за всеми ее этапами.
Прием заканчивается тем, что врач делает Ками уколы. Когда она готовит иглу, хорошее настроение Ками сразу же улетучивается. Она начинает громко плакать, будто чувствует, что сейчас произойдет. Мое сердце чуть не разрывается, когда я смотрю, как слезы катятся по ее щекам. Она выглядит напуганной, и это сводит меня с ума.
— Дорогая, — радостно говорит доктор. — Мы почти сделали это. Придержите ее.
Я пристально смотрю на женщину.
— Что?
— Просто положите руку ей на ногу и вытяните ее для меня.
Я смотрю вниз на рыдающую маленькую девочку передо мной. Ее щеки розовые и мокрые, и она извивается, пытаясь вырваться от доктора. Мое горло сжимается.
— Мы можем сделать это в другой раз? Она напугана.
— Поверьте мне, независимо от того, когда мы это сделаем, ей это не понравится. Лучше просто сразу сделать это.
Я делаю глубокий вдох и киваю, прижимая одну руку к центру груди Ками.
— Все в порядке, — тихо говорю я ей. — Будет больно, но только чуть-чуть. А потом мы сможем вернуться домой.
Она плачет еще громче. Я не удивлен. «Возвращение домой» в данном случае — довольно дерьмовый стимул. Что у нее есть дома? Ни мамы, ни кроватки, ни игрушек — только три холостяка и чертово автокресло.
Бедная девочка.
Бет пытается отвлечь Ками, опускаясь на колени рядом со столом и покрывает поцелуями ее живот, пока я убираю пряди волос, прилипшие к ее мокрым щекам. Она кричит еще громче.
— Все в порядке, — снова говорю я ей. — С тобой все будет в порядке. Я обещаю. Я не позволю, чему-то плохому случиться с тобой.
Ками смотрит на меня красными и полными слез глазами, затем прячет лицо в моей рубашке. Я не знаю, прячется ли она, хочет утешения или ждет, когда я возьму ее на руки. В любом случае, я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Я не могу этого сделать. Я не могу.
— Сай? — Бет кладет руку мне на плечо. — Тебе не нужно присесть? Ты боишься иголок?
Я стискиваю зубы.
— Нет.
— Ты весь белый.
— Говори за себя.
— Отлично. Шутки про рыжих. — Она изучает мое лицо. — Ты выглядишь так, как будто вот-вот потеряешь сознание.
Я качаю головой.
— Я в порядке.
— Вы готовы? — спрашивает доктор. — Держите ее неподвижно. Ей это не понравится.
Тяжело сглотнув, я удерживаю Ками, вытягивая ее ногу и прижимая ее к столу.
Она корчится, рыдает и кричит. Мне приходится отвернуться, когда доктор колит ее иглой, и она начинает реветь от боли.
ГЛАВА 10