— Сократи ее. — Мой голос тверд.
Обычно я не такая. Я вообще довольно застенчивый человек. Не думаю, что когда-либо в своей жизни была так груба с совершенно незнакомыми мне людьми, но я не собираюсь пренебрегать безопасностью ребенка.
Третий мужчина встает. Себастьян. Мое сердце начинает биться быстрее, когда он поворачивается, встречаясь со мной взглядом.
Он… выглядит устрашающе. Все в нем острое и угловатое. Он одет в сизо-серый костюм, накрахмаленную белую рубашку и тонкий галстук, аккуратно завязанный на шее. Его медно-каштановые волосы аккуратно уложены, светло-серые глаза холодны и суровы, а жесткое, скульптурное лицо выглядит так, словно оно высечено из камня.
Единственное, что смягчает выражение его лица, — это рот. Его губы полные и розовые, почти надутые, когда он подходит к кофейному столику, кладя руку на автокресло.
— Сегодня утром нам позвонил портье, — говорит он. У него кристально чистый и резкий голос, как у диктора новостей Би-би-си. — Он был в ярости. Кричал и ругался на нас по телефону. Мы не могли понять, в чем дело, поэтому спустились в холл. — Он поворачивает автокресло, и я вдруг замечаю подарочную бирку, привязанную к ручке. На обороте фломастером нацарапано «кв. 5А». Меня тошнит. — Кто-то оставил автокресло на пороге здания, — мрачно говорит он. — Внутри была Камилла, пакет с подгузниками и ее свидетельство о рождении.
Я в полном ужасе сжимаю Ками еще крепче. Она начинает жевать мое платье.
— Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.
— Нет. — Он берет сложенный листок бумаги и протягивает его мне. — Там было еще и это.
Я смотрю на бумагу так, словно она может взорваться. Медленно я перекладываю Ками на одно бедро и тянусь к бумаге, разворачивая ее.
Это записка, написанная дрожащим почерком, так похожим на детский:
Мальчикам из квартиры 5А.
Поздравляю. У вас есть ребенок. Это Камилла (Ками). Ей шесть месяцев. Пожалуйста, позаботьтесь о ней. Она принадлежит одному из вас.
Я пыталась вырастить ее сама, но больше не могу. У меня неприятности из-за торговли и хранения наркотиков, из-за чего моя семья отправляет меня на реабилитацию.
Я плохая мать. Теперь она ваша. Я знаю, вы будете к ней также добры, как и ко мне.
Простите, что я вам не рассказала сразу.
Аниша.
Я медленно опускаю записку на стол.
— И вы знаете эту женщину? Анишу?
— Очевидно, в библейском смысле, — небрежно говорит Сайрус. — Мы не знали ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она будет изображать Дамблдора и оставит беззащитного ребенка на пороге вместо того, чтобы, например, позвонить в дверь и отдать ее нам лично. Но, да, мы были с ней довольно хорошо знакомы.
— Мы понятия не имели, что она наркоманка, — вмешивается Джек. — Может быть, она начала употреблять наркотики только после того, как мы перестали встречаться. Или, может быть, она очень хорошо это скрывала. Но она явно вышла из-под контроля с тех пор, как забеременела.
Мои брови, вероятно, скрыты в линии роста волос.
— Хочешь сказать, что вы, три соседа по комнате, спали с одной и той же женщиной в течение, скольки, месяца? Пары недель? Это было какое-то соревнование или что-то в этом роде? Разве это не было неловко?
— А, — говорит Сайрус, выражение его лица разглаживается. — Я понял, где ты запуталась. Видишь ли, мы спали с ней одновременно. — Он делает паузу. — Огромное количество раз.
— Ты серьезно? — Все трое мужчин кивают. Лицо Джека говорит все за него, он краснеет, как пожарная машина.
— Это то, чем мы занимаемся, — признается он. — Время от времени.
— Оу. — Я обдумываю это. — Это… на самом деле имеет гораздо больше смысла. Да.
— Подумай, — говорит Себастьян. — Если бы мы похитили ребенка, мы бы не стали ломиться в дверь единственного в здании работника по уходу за детьми, не так ли?
Ками ерзает в моих руках, пряча лицо в моей шее. Ее маленькие губки скользят по моей коже. Я глажу ее по затылку, мое горло сжимается от эмоций.
— В автокресле больше ничего нет? — шепчу я. — Никаких игрушек, или подарков на память, или еще чего-нибудь?
— Там даже не было одеяла, — ледяным тоном говорит Себастьян. — Сегодня утром было пять градусов тепла. Ее просто оставили плакать, пока портье не обнаружил ее.
Господи. Я провожу большим пальцем по золотому браслету, обвитому вокруг моего запястья, слезы жгут мне глаза.
— Ты в порядке? — тихо спрашивает Джек. — Извини. Я знаю, что это слишком много информации.