Она выпрямляется, завязывая шнурки на ботинках.
— Конечно!
— Зачем ты это делаешь? Почему не сдала нас полиции?
Бет колеблется, теребя связку ключей. Ее глаза затуманены, когда она смотрит в окно.
— Если она попадет в детский дом, вам может быть сложно вернуть ее обратно, — говорит она в конце концов. — Не сразу, по крайней мере. Я не хочу заставлять ее проходить через это, если мы можем этого избежать.
Холодок пробегает по моей спине. Я инстинктивно прижимаю Ками ближе.
— Что? Почему? Завтра мы получим результаты анализа ДНК. Как они могут забрать ее после этого?
— Все не так просто. — Она машет рукой по комнате. — Вы, ребята, не готовы к появлению ребенка. У вас нет ничего из того, что ей нужно. Если бы ее забрали в приют, вам, вероятно, пришлось бы доказать, что вы способны позаботиться о ней, а прямо сейчас это не так.
Я в ужасе смотрю на нее, и она ободряюще улыбается мне, протягивая руку, чтобы коснуться моей руки.
— Все будет хорошо, Джек. Этого не произойдет. — Она наклоняется, чтобы поцеловать Ками в щеку. — Пока-пока, мармеладка. Хорошего вам вечера. Уверена, что скоро мы встретимся снова.
Ками протягивает руку и дергает себя за волосы. Взгляд Бет возвращается ко мне, и что-то сжимается у меня в животе.
— Пока, — застенчиво говорит она, затем поворачивается и исчезает, выскальзывая из квартиры в запахе яблочного шампуня.
Дверь за ней захлопывается. На мгновение никто ничего не говорит. Ками печально булькает, дрожа в моих руках.
Сайрус первым нарушает тишину, поворачиваясь ко мне с прищуренными глазами.
— Ты знал, что наша соседка такая сексуальная?
ГЛАВА 5
ДЖЕК
— Ты был сосредоточен только на этом? — спрашивает Себастьян, падая обратно на диван. — У нас есть ребенок. — Он смотрит на переноску Ками, его лицо непроницаемо.
— Да, — соглашается Сай. — У нас есть ребенок, и наша соседка чертовски сексуальна. — Он тычет в меня пальцем. — И он знал, но не сказал мне. Какого черта, чувак?
Мои щеки горят.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Мне было интересно, почему ты всегда поправляешь волосы, прежде чем пройти мимо нее в вестибюле. Я никогда по-настоящему не смотрел на нее раньше. Теперь все это имеет смысл.
Ками зевает в моих объятиях, ее глаза полузакрыты. Она только что проснулась после дневного сна, но, похоже, уже готова снова заснуть. Может быть, она недостаточно долго спала? Я колеблюсь, затем пересекаю комнату и кладу ее обратно в переноску.
В любом случае, у нас нет никаких игрушек, с которыми она могла бы поиграть. С таким же успехом она может проспать остаток этого дерьмового дня. Я усаживаю ее в автокресло, и она поворачивается, прижимаясь пухлой щекой к обивке, устраиваясь поудобнее.
Себастьян потирает виски.
— Не могу поверить, что Аниша сделала это, — бормочет он.
Сай фыркает, откидываясь на диванные подушки.
— Не можешь? Почему? Мы едва знали эту девушку. И у нас было не так уж много времени, чтобы провести оценку ее психического здоровья между четверничками.
— Она казалась разумным, нормальным человеком, — утверждает Себ. — Разумный человек связался бы с нами, когда узнал, что носит нашего ребенка. Она могла позвонить нам после родов. Она могла отдать Ками, вместо того чтобы оставлять ее на пороге.
Лицо Сайруса мрачнеет.
— Я думаю, она действительно была не в себе, — медленно говорит он.
Мы все замолкаем, осознавая происходящее. Через что уже прошла Ками? Ухаживали ли за ней последние несколько месяцев? Бет сказала, что она выглядела здоровой, она попала к нам в чистой одежде, с прической, и, судя по ее пухлым конечностям, она определенно не голодала. Но быть чистой и сытой — довольно дерьмовая основа для ухода за детьми.
Я оглядываюсь на переноску. Маленькие ножки Ками слегка подрагивают, когда она спит, ее крошечный кулачок прижат к щеке. Внезапно все, что я хочу сделать, это взять ее на руки и крепко прижать к себе.
Себастьян достает свой телефон.
— Нам нужно еще раз поговорить с Анишей. Я позвоню в реабилитационный центр. У них должно быть какое-то жилье для детей наркоманов.
Мои глаза расширяются.
— Нет! — одновременно говорим мы с Сайрусом.
— Она не может просто положить своего ребенка на порог нашего дома, а потом уйти! — протестует Себ.