Лола (пытливо): Где она?
Алекс: Не знаю. Наверное, с Митей.
Лола (заглядывая ему в лицо): Что, больно, когда не ценят твою любовь?
Алекс (поднимая на нее глаза): Больно. Очень больно.
Он залпом выпивает виски.
Алекс (тихо, не глядя на Лолу): Прости меня. Прости за всё.
Лола меняется в лице, с которого вдруг исчезают лоск и напыщенность, а вместо них проступают морщинки и какая-то вселенская усталость.
Лола (искренне): За эти слова, Киселев, я действительно готова простить тебе всё. Мне жаль, что у вас ничего не вышло.
Лола целует его в щеку и уходит. Алекс, опустив голову, исподлобья смотрит ей вслед. Затем достает мобильный телефон, находит номер Ники в контактах, набирает его и обреченно выслушивает всю ту же фразу: «Абонент вне зоны действия сети». Он закуривает. К нему подходят ребята из группы.
Данила: Ну что, в отель?
Алекс (мотнув головой): Нет, я еще немного здесь посижу.
Дима: Я с тобой.
Данила: Тогда мы с Серегой спать. Надо прийти в себя до фестиваля.
Он хлопает на прощание Ала по плечу и тянет за собой Серегу — Алекс кивает, заказывает себе и Диме виски.
Дима: Которая по счету пачка сигарет?
Алекс (пожимает плечами): Не считаю.
Дима (с укором): Связки бы свои пожалел.
Алекс (немного раздраженно): Дим, со мной все в порядке, если ты об этом. Хватит уже включать заботливую мамашу — не твоя это роль.
Дима (хмыкая): Не, не моя. Мне, по большому счету, по фигу. Не охота просто без работы остаться. Знаешь, я уже как-то привык быть звездой.
Алекс (вяло улыбается): Звезда я, а ты — так, подмастерье.
Дима (толкает его плечом): Слышь, звезда, все хотел тебя спросить: почему ты тогда на прослушивании выбрал меня?
Алекс (просто): Потому что ты нестандартно мыслишь — ты слышишь музыку по-другому, в обход общепринятых канонов. Это то, чего нам не хватало на тот момент. То, чего не хватало мне.
Дима отворачивается, барабанит пальцами по стойке, пытаясь скрыть накатившие эмоции.
Дима (оживившись от пришедшей ему в голову идеи): Слушай, помнишь нашу игру: прежде чем выпить рюмку — расскажи четверостишие.
Алекс (качая головой): Оу, ну тогда я буду в дрова, а ты трезв, как стеклышко.
Дима (задорно): Ну, это мы еще посмотрим!
Алекс (принимая вызов): Тогда поехали. (И громко). «Я, гений Игорь Северянин, своей победой упоен: я повсеградно оэкранен! Я повсесердно утвержден!»
И выпивает рюмку, ударяя дном о стойку.
Дима (морщась): Кто бы сомневался! Ладно, тогда так… «О, закрой свои бледные ноги!»
Алекс (хмыкая): Брюсов… Как пошло. Лови в ответ нобелевского лауреата… «Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку, я ловлю в далеком отголоске, что случится на моем веку».
Дима (с азартом): Ладно, за Пастернака получите Бродского… «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать. Твой фасад темно-синий я впотьмах не найду. Между выцветших линий на асфальт упаду».
Алекс чокается с Димой — они пьют. К ним подходят две гламурного вида дамочки с сияющими глазами.
Дима (услужливо): Чего вам, красотки?
Девушки: Ничего. Просто хотим стихи послушать. Это ваши?
Алекс (закатывая глаза): Тц… Дожили.
Дима смеется, закрыв лицо рукой.
Алекс (с ухмылкой): Нет, девочки. Не наши. Но послушать можно.
Через несколько минут вокруг них уже собирается небольшая толпа, аплодирующая любителям поэзии после каждого рассказанного четверостишия. Дима с Алексом кланяются и продолжают пить.
***
Друзья выходят из бара. Алекс в плаще нараспашку, с волочащимся по земле шарфом, размахивает бутылкой и громко декламирует:
«Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся».
Дима (засовывает два пальца в рот и залихватски свистит): Мандельштам. Хороший ход!
Алекс (передает ему бутылку): Да, а осталось ли вам чем крыть, дорогой господин?
Дима: А то!
И он очень эмоционально, срывающимся голосом зачитывает:
«Ловлю дрожащие, хладеющие руки;
Бледнеют в сумраке знакомые черты!..
Моя ты, вся моя — до завтрашней разлуки,
Мне всё равно — со мной до утра ты.
Последние слова, изнемогая,
Ты шепчешь без конца, в неизреченном сне.
И тусклая свеча, бессильно догорая,
Нас погружает в мрак, — и ты со мной, во мне.
Прошли года, и ты — моя, я знаю,
Ловлю блаженный миг, смотрю в твои черты,
И жаркие слова невнятно повторяю…
До завтра ты — моя… со мной до утра ты…»