Когда Тони встретил в баре девушек, те были несчастными, голодными и отчаянно нуждались в ночлеге и горячем душе. Они сбежали из дома во Флориде и уже несколько недель находились в пути. Автостопом они добрались до Провинстауна к концу мая. Позже Тони утверждал, что они были поклонницами разных мелких групп, а в «Кубрике» оказались, потому что один из музыкантов добрался до Кейп-Кода. Тони всегда считал себя другом обездоленных, поэтому он предложил девушкам заночевать на своем диване, пока они не решат, что делать дальше. Приглашение они приняли. Когда он появился дома с двумя подружками, Авис приняла их спокойно, но через неделю девушки съели в доме «все, кроме мышиных крошек», она потребовала, чтобы Тони от них избавился. Девушки помогали по дому, присматривали за детьми, но Тони и Авис не могли себя-то прокормить, не говоря уже о двух бродяжках бог знает откуда.
Тони уже подумывал о поездке в Сан-Франциско. Он слышал, что в квартале Хейт-Эшбери можно без труда задешево купить любые наркотики. Тони предложил девушкам подвезти их в Сан-Франциско. Они знали, что у одного из членов их любимой группы там большой дом, много денег и наркотиков. Это Тони понравилось.
Уходя, Бонни и Диана украли единственные приличные туфли Авис. Не зная об этом, Авис дала девушкам свой адрес, чтобы они могли писать ей, и вышла на крыльцо с годовалым Майклом на руках проводить гостей и мужа. Когда машина свернула к трассе 6А, Авис увидела, как Диана машет ей на прощание тонкой белой рукой. Больше она никогда их не видела.
Предлагая отвезти девушек в Калифорнию, Тони представлял себе дикую гонку. У него был солидный запас наркотиков, а девушки казались согласными на любые его предложения. Но через несколько сотен миль девицы стали ему надоедать. Заслышав по радио сингл Mamas and Papas «Monday, Monday», они сразу же начинали громко и нестройно подпевать. Еще хуже получалась у них «California, Here I Come!». У Дианы был высокий, пронзительный голос, слова она не проговаривала, а словно мяукала. Когда девушки начинали петь, у Тони звенело в ушах, он орал, чтобы они заткнулись, пока сам не начинал хрипеть. А теперь его чертова машина перегрелась посреди богом забытой пустыни. Последний город они проезжали час назад, да и там было всего лишь несколько домов с табличками «продается» на темных окнах. За этот час Тони не видел ничего, кроме кактусов, луговых собачек и грифов, лениво круживших над раздавленными на дороге животными. Тони пожалел, что не захватил свой набор таксидермиста: когда еще представится шанс сделать чучело грифа или луговой собачки.
К счастью, Тони заметил машину, приближавшуюся к ним через пустыню. Солнце отражалось от лобового стекла. Машина ехала по проселочной дороге, направляясь к трассе 66. Первая машина за целый час дороги. Когда до машины оставалось около сотни ярдов, Тони понял, что это дорожная полиция, и быстро спрятал банку с наркотиками под переднее сиденье.
Полицейский подошел к машине. На него смотрели три измученных, потных лица.
– Мы едем в Сан-Франциско! – первой заговорила Бонни.
– Но хотели по пути посмотреть Цветную пустыню, – добавил Тони.
– Цветную пустыню? – переспросил коп. – Вы промахнулись миль на сто. – Полицейский махнул рукой назад и заглянул в машину. – А где у вас запас воды? В этих местах без воды ездить нельзя.
– Я не знал, – ответил Тони и жалобно добавил: – Я из Бостона.
Полицейский хмыкнул и сдвинул шляпу на затылок.
– Да, я вижу ваши номера. У нас редко бывают гости из Массачусетса. В этих краях нужно быть осторожнее. Когда неопытные люди отправляются в пустыню, мы частенько находим лишь груду костей, да и то, если койоты не найдут их раньше.
Тони никогда не слышал такого странного акцента.
Он осмотрелся. Кругом не было ничего, кроме горячей пыли и песка. В сравнении с оживленным Бостоном и даже Кейп-Кодом пустыня напоминала Луну – бескрайняя, безликая и дикая. Здесь можно было потеряться или что-то потерять – как сказал коп, потерять навсегда. Полицейские поделились с ними водой, машина остыла, и Тони с девушками двинулись дальше.