Несмотря на периодические визиты, отец оставался мне чужим. Когда мама захлопнула за ним дверь и вычеркнула его из своей жизни, она избавила от него и нас тоже. Я говорила, что у меня нет отца – это было проще, чем объяснять то, чего я не понимала. Никто из ирландского католического квартала не разводился. Никто.
Тони кивнул, протянул руку, по-дружески сжал мое колено и похлопал по нему. Я смотрела на его пальцы на своей ноге и пыталась вспомнить, было ли в моей жизни нечто подобное. Тони всегда был другим. В отличие от мамы, деда Джорджи и даже Сесилии, от него не пахло спиртным, он не матерился, никогда не кричал и не злился. За рулем дед Джорджи вечно орал на других водителей: «Что за задница!» или «Зеленый свет, кретин!»
Тони никогда не ругался в машине и не колотил кулаком по рулю. Он рассказывал занятые истории, расспрашивал нас про школу, мотель и наш дом в Вест-Бриджуотере. И еще он подпевал радио. После нескольких поездок я наконец-то осмелилась спросить, можно ли мне тоже подпевать. Он рассмеялся и сказал: «Конечно!» И он действительно так думал. Он был очень внимательным. Если на улице шел дождь, а ему хотелось покурить, он всегда приоткрывал окошко, чтобы сигаретный дым не заполнял кабину. У него отлично получались кольца из дыма. Я любила совать в эти кольца палец, прежде чем они исчезали. Однажды я попросила его научить меня, но он лишь рассмеялся:
– Нельзя, малышка! Ты слишком маленькая, чтобы курить! Может быть, через несколько лет, если тебе захочется.
– Конечно захочется! – заверила его я, чувствуя себя счастливой и взрослой.
Куда бы мы ни ехали, Тони всегда покупал нам с Луизой мороженое или печенье. Он страшно любил печенье и еще фруктовое мороженое, хотя оно быстро таяло, и мы вечно были грязными. Когда капли уже готовы были стечь на сиденье, он наклонялся и вытирал наши ноги, прежде чем мы успевали прилипнуть. Потом он отрывал бумажное полотенце и помогал нам вытирать руки. Тони был смешной – он не терпел грязи и вечно вытирал все начисто, даже если грязи и не было. Он протирал рукоятки инструмента, дно кузова и руль. Казалось, ему все кажется недостаточно чистым.
Иногда Тони увозил нас из города к кладбищу Пайн-Гроув на границе леса Труро. Ему нравилось в этом месте – там было тихо и спокойно, а мужчине, у которого дома двое маленьких детей, нужно хоть где-то побыть в тишине и покое. Даже звон мелочи в карманах сводил его с ума. Конечно, он любил сыновей, но твердил, что ему хочется иметь дочку или двоих, чтобы они были сестрами, как мы с Луизой. Мы гуляли между рядами старых надгробий. Многие были такими старыми, что невозможно было разобрать имен. Если шел дождь, мы просто сидели в пикапе. Тони курил и смотрел, как ястребы и вороны летают над дубами и соснами. Тишину нарушали только их пронзительные крики. Иногда Тони забывал о времени, и мы засиживались до темноты. Нам с Луизой уже страшно хотелось в туалет. Я хотела спросить, не скучают ли по нему жена и дети, но я не осмеливалась. Я пару раз видела Авис, и она казалась мне очень милой, хотя и она сама, и дети всегда были каким-то печальными и немытыми. В самых особых случаях Тони возил нас с Луизой на пляж Рейс-Пойнт, где было прохладнее. Людей там было мало, парковка почти пустая. В дюнах уже совсем никого не оставалось. Казалось, это наш личный пляж, куда другим нет ходу. Иногда мы останавливались на свалке металлолома, даже если она была закрыта. Тони всегда знал, как туда пробраться. Иногда мы катались целый день и возвращались уже после заката, голодные, усталые и сонные. Мама не возражала – похоже, она вообще не замечала, что нас нет.
Глава 14
Провинциальные земли
Пилигримы назвали место своей высадки Провинциальными землями. Большинство американцев и даже уроженцы Кейп-Кода не знают, что пилигримы высадились не в Плимуте, а в Провинстауне. Зима в тот год выдалась очень холодной. Более половины из 132 пассажиров и членов команды «Мейфлауэра»[45] умерли от цинги, пневмонии и туберкулеза. Дороти Брэдфорд, жена будущего губернатора, не то упала, не то прыгнула за борт корабля и погибла в ледяных водах залива. Весной пилигримы решили, что оконечность Кейп-Кода слишком неудобна для жизни, и большая их часть переправилась в Плимут, где они окончательно и обосновались.
45
«Мейфлауэр» (англ.