Но время идет, секунды беззвучно пролетают над нашими головами, и никто не появляется. Мы одни среди сгущающегося сумрака, среди пения птиц где-то на вершинах деревьев и высоковольтных проводов, среди весны, что пахнет летом, которое так близко, что рукой подать – протяни ладонь – и почувствуешь, как твои пальцы погружаются в море тридцатиградусного тепла и солнца, обжигающего кожу, придавая ей кофейный или золотистый оттенок.
За забором слышится гудок и крики молодых глоток – сильных и слегка хриплых. Они зовут Кирилла Бредовым.
– Слушай мне нужно в магазин за ремнем для «навесного». Если хочешь, я зайду к тебе после того, как закончу с тачкой?
Значит, дело не в людях. Все нутро у меня чуть теплее покойника, руки холодные и в горле пересохло – дело во мне. Меня осеняет так резко, что я не едва не кричу об этом вслух. Смотрю на Кирилла и мотаю головой:
– Нет… нет, не надо, – еле слышно говорю я.
– Уверена? Могли бы продолжить начатое… – он улыбается.
Натягиваю улыбку на лицо и стараюсь выглядеть как можно адекватнее:
– В другой раз.
В другой раз и в другой жизни, потому как в этой – мы рискуем отправиться к праотцам прежде, чем ты начнешь. Потому что эта черная хрень, жуткое создание из ниоткуда, является всякий раз, когда я беспомощна, как дитя, когда не могу дать отпор и сказать «нет». Когда во мне нет ничего от взрослого и вся моя суть сводится к подчинению. В те мгновения, когда любой может взять от меня, что захочет – боль, унижение или удовольствие. Получить то, что ему нужно – самоутверждение, разрядку или оргазм. В тот момент, когда я трясусь и жмусь в угол, когда беспомощно закрываю лицо руками, когда тихо скулю – в тот момент, когда я не умею противопоставить себя тому, что происходит. В тот момент, когда мне отчаянно нужна помощь. Когда мне нужна сила извне, когда должен найтись тот, кто ощетинится клыками, вздыбит холку, зарычит и бросится в атаку, закрывая меня собой. Как мать… или нянька.
***
Звенит звонок – гам голосов, возня открываемых портфелей и сумок заполняют класс. Поднимаюсь на негнущихся коленях. Моя теория дает мне совсем немного времени, чтобы осмыслить то, что должно произойти в ближайшие несколько минут.
Блондинка и три её подруги (одна из них заболела) уже навострили носы в мою сторону – они переговариваются друг с другом, глядя на меня с неприкрытым азартом и злобой. Их сумки уже собраны и никто не помешает им добраться до меня сегодня. Мои руки трясутся. Это хорошо.
Они смеются, а у рыжей все та же вселенская тоска на лице – ох, как мы любим себя, как нам себя жалко… Нас аж целый парень отверг, так пожалейте же меня, люди добрые, все, кому не лень! Моё дыхание быстрое, частое. Кончики пальцев рук немеют. Прекрасно.
Блондинка сверлит меня взглядом, направляясь к выходу из класса. Её приспешники следуют за ней. Они похожи на акул, которые почуяли кровь. Мое сердце – отбойный молоток и оно взрывает барабанные перепонки. Замечательно.
Иду на выход вместе с остальными учениками класса и чувствую, как ветерок обдувает мокрую от пота спину. Интересно, где они это сделают? В стенах колледжа все еще слишком много людей, в том числе весь преподавательский состав и администрация, так что слишком опасно. Они буду ловить меня на улице, там, где никто не увидит, там, где никто не сможет их остановить.
Отлично.
Кишки завязываются в узел, когда я выхожу в коридор, переполненный людьми. Я оглядываюсь и не вижу их – все правильно, здесь они не станут меня ловить. Мои руки передают импульс всему телу, и я закусываю губу, чтобы та не дрожала. Я близка к истерике и это великолепно, потому что иначе мой план не сработает. Должно быть страшно, должно быть плохо, и кишки должны заплетаться в морские узлы, потому что иначе ничего не произойдет. Выхожу из дверей главного входа, оказываюсь на улице и иду среди толпы студентов. Солнце теплое, день погожий, люди весело смеются, переговариваются, обмениваясь преимущественно нецензурными фразами (не знаю, почему, но именно в этом возрасте так хочется крыть матом) и разбиваются по тройкам и парам, разбредаясь по домам. Они хохочут и тычут друг друга локтями, а у меня пересохло и саднит в горле. Парочки обнимаются и целуются, а я не чувствую своих ног, не ощущаю, как переступаю ими, не чувствую земли – меня просто несет вперед. Я судорожно оглядываюсь и ищу среди толпы беззаботных студентов тех из них, что жаждут моей крови. Бух, бух, бух. Сердце, миленькое, ты там поосторожнее – нам с тобой еще жить в этом теле. Не вижу ни блондинки, ни рыжей, ни той, третьей. Давление в голове зашкаливает, стрелка в красной зоне и мне кажется – еще чуть-чуть, и носом пойдет кровь. Где же они? Пересекаю передний двор и выхожу к заднему участку. Я затравленно озираюсь по сторонам. Никого. Прибавляю скорости и искренне надеюсь покрыть участок «учеба – дом» без кровопролития. За мной никто не идет. Может, они передумали? Может, нашелся кто-то более лакомый, чем я? Может, я слишком плохо о них думаю? Выхожу из задних ворот и спускаюсь по узкой улочке вниз. Здесь дома так сильно жмутся к забору колледжа, что почти наступают сваями на узкую асфальтированную дорожку для пешеходов, зажимая всякого идущего по ней. Здесь дома так близко друг к другу, что непонятно, как люди выходят из подъездов.