– Честно говоря, я был уверен, что ты девственница, – улыбается он.
Забавно – я тоже так думала.
***
Выбегаю из его дома, словно за моей спиной – ад. В каком-то смысле так и есть.
С чего я решила, что мне это нужно? Зачем? Что это дало мне? Нет в этом ни романтики, ни сладости, ни близости – мы как были чужими, так чужими и остались. Только теперь я чувствую себя грязной и униженной. До чего же мерзко… Кто сказал, что это приятно?
Вместо того чтобы бежать домой, скинуть с себя одежду и залезть в горячую ванную, я вылетаю в калитку и поворачиваю направо. Краем глаза улавливаю движение слева от себя – Нянька скачет по забору, как по длинной беговой дорожке – плевать она хотела на гравитацию. Дома мелькают мимо меня, становясь все выше, все богаче, а Нянька – все быстрее. Улица заканчивается перекрестком, где я ловлю быстрое движение черного тела и следую за ним, сворачивая налево. Она лучше меня знает, где её искать.
Того, чего я хотела, мы добились, и нам не понравилось. Не понравилось настолько, что теперь мы хотим поделиться той грязью, что расцвела во мне. Поделиться с кем-то другим. Даром. Как в той книге.
Теперь мы бежим делать то, чего хочет моя Нянька. Посмотрим, понравится ли нам…
***
Когда она заметила меня, все мгновенно ускорилось – она рванула так, что у меня дыхание сбилось. Но нас двое. Кроме того, одной из нас нет дела до такой ерунды, как законы физики, и Нянька скачет сквозь время, выбрасывая ненужные кадры и обгоняя рыжую во всех известных человечеству измерениях. Мы долго и терпеливо выжидали, пока рыжая сволочь соберется домой, и теперь гнали её по узкому переулку, где намерены очень быстро направить её в нужное русло. В тот момент, когда рыжая подбегает к узкой тропе – перешеек между окончанием т-образного перекрестка и широкой дорогой по ту сторону склона, густо поросшего деревьями и кустарником – Нянька оказывается прямо перед ней. Девушка врезается в невидимую преграду, а я слышу дикий смех – это я смеюсь, это я визжу и рычу от восторга, заходясь в предвкушении. Вижу дикие глаза рыжей, когда Нянька вцепляется в неё своими невидимыми руками, опутывая шею щупальцами, и прибавляю ходу. Скорость – выше, боль – сильнее. Сейчас, сука, ты получишь то, что тебе причитается. Просто так. Даром.
Глава 8. Спасибо
– Думаешь, это кишки?
– Нее… просто кровь.
– Да ну какая же это кровь? Ты посмотри, там же внутри что-то круглое и длинное…
– Говорю тебе это – кровь. Или червяк.
– Думаешь, она успела сожрать червяка, прежде чем её переехало?
– Может это червяк сейчас жрёт её?
– Хм… А мы проверим!
Анька поднимаемся на ноги так быстро, что подол её платья опускается лишь секундой позже, оголяя её тощие бедра и белые хлопковые трусы. Она оборачивается вокруг себя и стремглав бросается на обочину дороги, где роется в жиденькой траве задом кверху. Анька что-то бубнит мне, но я ни слова не могу разобрать.
– Я ничего не слышу! – кричу я ей.
Она разгибается, поворачивается ко мне – её лицо стало ярко-розовым от прилившей к голове крови. В руках она держит прутик.
– Я говорю – если начнет шевелиться, значит это червяк.
Анька снова возвращается на тропу, и садится на корточки, нависая над нашей находкой. Она аккуратно втыкает прутик прямо в центр бурой каши и подцепляет комок коричневого сгустка, концом ветки, таща его наверх – жижа мерзко скатывается с палки и, переливаясь на солнце, с тихим шлепком падает на землю.
– Меня сейчас стошнит… – я морщусь и вскакиваю, закрывая рот рукой.
Анька хохочет:
– Я же говорила – кишки! А она – червяк, червяк…
– Тоже мне, – глухо бубню я из своей ладони, – эксперт по раздавленным мышам…
Она продолжает победно смеяться, пока я пытаюсь вернуть на место взбунтовавшийся желудок. Анька поднимается на ноги и отбрасывает палку обратно в траву.
– Ладно, – говорит она, – пошли к речке.
Мне не сильно хочется идти на речку, но все же это лучше, чем рассматривать раздавленных грызунов, лежащих посреди дороги. И я киваю.
Если долго идти верх по тропе, на которой валяется дохлая мышь, то неизменно приходишь к старому ручью. Ну как – долго? Минут двадцать. И это не речка вовсе, а так, речка-говнотечка, как говорит моя мама. Она, кстати, не особо радуется тому, что я туда хожу. Речка, и без того небольшая, с каждым годом становится все уже и мельче. Но все же это хоть какое-то разнообразие ландшафта. Если долго идти вверх по тропе с раздавленной мышью, ты минуешь заброшенный, покосившейся от времени сарай, небольшую рощицу с кривыми березками, проходишь мимо огромного, сломанного пополам дерева, после чего дорога резко поднимается вверх, и ты взбираешься на горку. Мост находится там, сколько я себя знаю. Он не то, чтобы прокинут над речкой, скорее, соединяет два противоположных берега, потому что они довольно круты – от верхней точки моста до каменистого дна примерно четыре этажа среднестатистической многоэтажки. Это довольно высоко. Особенно, когда вам восемь лет.