Селеста Райли
Няня Боссов Братвы
ГЛАВА 1: ДОЛГ КРОВЬЮ
ДМИТРИЙ
Черт возьми. Александр швыряет досье на стол, фотографии разлетаются как конфетти, только это не гребаная вечеринка. Николай наливает еще одну рюмку водки, лицо у него такое каменное, какого я еще никогда не видел. Я смотрю на фотографии предателя. Нашего предателя. Его дочь, эта невинная пешка, смотрит с фотографии в блаженном неведении.
— Не могу поверить, что Сергей сделал это, — бормочет Александр, проводя пальцами по волосам. — Предал своих же.
— Вопрос в том, что нам с ней делать? — Николай машет рукой на фотографию маленькой девочки. — Не можем же мы просто бросить ее в море.
— Я предлагаю оставить ее у себя. — Мои слова повисают в воздухе, как дым от пушки. — Она будет, как символ. Постоянное напоминание о том, что происходит, когда кто-то нас наебывает.
Николай допивает водку, и со звоном фыркая опускает стакан.
— Оставить себе трехлетнего ребенка? Ты хоть что-нибудь знаешь о детях?
Я делаю глубокий вдох, сжимая кулаки.
— Все, что я знаю, это то, что он ублюдок, и он настоящий ублюдок, и отчасти эта наша заслуга. Это мы, блядь, виноваты в том, что Сергей сошел с рельсов.
Александр вклинивается.
— Виноваты? Ты хочешь сказать, что мы подтолкнули его к предательству? Бред какой-то.
— Правда? — Отвечаю я. — Мы знали, что он нестабилен, эмоционально скомпрометирован. Мы держали его рядом, потому что он был полезен.
Николай наклоняется ко мне, свирепея.
— И что, Дмитрий? Ты теперь хочешь золотую звезду за признание того, что мы облажались?
— Нет, — огрызаюсь я. — Я хочу, чтобы мы все исправили, начиная с нее. Она невиновна во всем этом хаосе. Мы в долгу перед ней.
Александр, обычно отличающийся ледяной крепостью, внезапно вспыхивает.
— Ладно, делайте что хотите. Я ухожу отсюда. Бастард предателя — не моя обязанность.
Он резко встает, откидывая стул, и выходит из комнаты. Дверь захлопывается за ним с грохотом, который долго не стихает. Я смотрю на пустое пространство, которое он оставил, потом на Николая.
— Ну, блин. Похоже, теперь мы остались с тобой вдвоем в этом дерьме.
Николай наполняет свой стакан, смотрит на него, потом решает отказаться и ставит его обратно.
— Александр придет в себя. Он просто… Он же Александр. Но это не решает нашей насущной проблемы. Что нам теперь делать?
Мы оба поворачиваем головы к девочке, которая плачет уже, кажется, целую вечность. Она уже тише, увлеченно смотрит какой-то мультик по телевизору, который мы для нее поставили.
Николай с лицом с суровыми углами и глазами грозового неба, поднимается со стула. Даже в этой суматохе он выглядит так, будто вышел из чертового журнала GQ: приталенный костюм, четкая линия челюсти.
Он подходит к ребенку, опускается на колени, но держится на почтительном расстоянии. Ребенок отшатывается, может быть, от приторного запаха сигаретного дыма, который прилип к нему, а может быть, от шрама, растягивающегося по его щеке, как боевой флаг.
— Посмотри на меня, девочка. У тебя есть родственники? Бабушка? — Его голос мягче, чем я когда-либо слышал, но все же со стальными нотками.
Она качает головой, крошечная рука сжимает коробку с соком. У нее течет из носа, и впервые на меня обрушивается вся тяжесть этой ситуации.
Я наблюдаю, как в глазах Николая, обычно таких жестких, мелькает что-то, что я не могу определить. Сожаление? Сомнение? Что бы это ни было, оно исчезает в одно мгновение, погребенное под слоями застывшей решимости.
— Значит, она действительно одна, — бормочет Николай, вставая и возвращаясь к столу. — У нас есть над чем поработать.
— Да, — соглашаюсь я, закрывая телефон и кладя его на место. — Определенно есть.
Как раз в тот момент, когда Николай собирается сесть, его телефон пиликает. Уведомление. Странно, учитывая, что парень почти никогда не смотрит на свой телефон во время наших встреч. Наверное, что-то срочное. Или женщина. У Николая список завоеваний такой же длинный, как и судимости.
— Слушай, Дмитрий, — наконец говорит он, взглянув на телефон выключая его. — Она останется, по крайней мере, пока мы не выясним, есть ли у нее живые родственники. Кроме ее матери.
— А как же служба опеки? Думаешь, они просто проигнорируют внезапно осиротевшего ребенка? — Спрашиваю я.
— К черту службу опеки. Они все равно не найдут никого с фамилией Кузнецов, — возражает он. — Кроме того, нам, наверное, стоит сначала найти информацию о ее маме. Может, у нее есть родственники с той стороны.