Вырывается из его объятий и обнаруживает, что она почти голая, не считая нижнего белья и футболки. Тимура, чтоб его, футболки. Значит, он воспользовался ситуацией, как он мог?
Предательские слезы подступают к горлу. Ника быстро натягивает свою одежду и спускается вниз. Находит свою сим-карту, вставляет ее в телефон Тимура, который всю прошлую ночь просидел в соли.
— Ну давай же, давай! — шепчет, пытаясь включить многофункциональный гаджет. Она близка к тому, чтобы разреветься и завыть на весь дом. Она даже не замечает Андрея, лежащего на диване в гостиной. Он спросонья смотрит на нее, с интересом наблюдая за ее действиями. Этих женщин не понять — вечно что-нибудь напридумывают…
Все, о чем она может сейчас думать, так это о том, что Тимур обманул ее. А он ведь обещал. И она верила.
— Что ты там бурчишь? Голова и так раскалывается? — Ника поднимает глаза и видит недовольного Андрея.
— Я, ничего, просто. — протирает уже слегка влажные щеки. Андрей замечает это, поэтому обеспокоенно спрашивает:
— Что уже стряслось?
— Передай своему другу, что он предатель, скотина, обманщик. Ненавижу его!
Мобильник включается. Довольная Ника надевает свою куртку и покидает этот дом. На этот раз навсегда.
Отходит на большое расстояние от дома Тимура пешком, а только потом вызывает такси. Она не может ждать прямо там, потому что вдруг Тимур проснется и заметит ее. Она не хочет его видеть, он — предатель.
Такси подъезжает через несколько минут. Ника называет адрес Лики и едет к единственной подруге. Пусть прошлый день сотрется из ее памяти навсегда. Она не хочет думать о Тимуре. НИКОГДА.
Тимур просыпается и не находит Нику рядом. Надеется, что она внизу. Но когда спускается, не находит ее и там.
Андрей по-прежнему лежит на диване в гостиной.
— Ты не видел Нику? — Тимур продолжает искать девушку, даже заглядывает в чулан. Мало ли, вдруг она что-то там забыла.
— Видел, она полчаса назад куда-то сбежала. Передала, что ты предатель и обманщик. — Тимур приподнимает одну бровь.
— Черт, ничего не помню. Что было прошлой ночью? Черт! Я, наверное, приставал к ней. А может еще хуже, если я заставил ее переспать со мной? Кретин. — сильно сжимает кулаки, до хруста костяшек.
— Да успокойся ты, всю ночь со мной спал. А под утро поплелся к ней. За ночь она бы точно протрезвела, так что она бы тебя отшила, если бы не хотела.
— А если она просто не так все поняла? Мне надо выяснить, поговорить с ней, извиниться. Черт, я без понятия, где ее искать! Да еще и голова раскалывается. Зачем надо было вчера так ужираться? — упрекает друга, хотя тот ведь насильно в него не заливал алкоголь.
— Меня тоже голова болит. У тебя есть пивко, по бутылочке выпьем и будем как огурчики?
Пиво нашлось, только на нем они не остановились. Опять вспомнили, как они оба несчастны, как они настрадались.
— Бабы — дуры! — подвел итог Андрей.
— Согласен, дуры! — ик, ик, буль… Оба пьяные, но еще пытались вести беседу.
— Дуры, потому что любят таких идиотов, как мы! — печально произнес Андрюха. — Моя Ксюша, Ксююююшенька, она такая хорошая, а я, дурак, не сберег.
— А моя Ника. Она потрясающая, я никогда не встречал таких как она. И как мог так легко упустить ее? А если у меня больше никогда не будет шанса встретиться с ней!
— Друг, — буль, — надо исправлять ситуацию, — ик, ик. — Ведь мы без них не сможем.
— Поддерживаю!
И у них родился план, пока только, как вернуть Ксюшу. Потому что они знают, где она. А с Никой разберутся чуть позже. Да и действовать там лучше на трезвую голову, а то еще ляпнет Тимур что-то, не подумав.
Откуда-то раздобыли огромную колонку с микрофоном и аккордеон. Ксюша готовила завтрак для Ирочки, когда услышала громкий рев.
— Ксюююша, Послууууушай,
Ты моооя, женуууууша.
Я тебя так люблюююююша.
Вышла на улицу, держа руки скрещенными на груди. Она ужасно злилась на мужа, на слушая эту «музыкальную композицию», просто не могла не рассмеяться. Да еще и в одежде друга он выглядел очень комично.
Андрей — певец, а Тимур отвечает за музыкальное сопровождение. Он никогда не играл на аккордеоне, поэтому его дрынчанье вызывало еще больший смех.
Увидев жену, Андрей еще больше воодушевился. И уже вместо пения перешел на настоящий рык:
— Я тебя люблююююша,
Ксюююша, любимая клуууша.
Нет, совсем не клууууша
Ты же моя Ксюююша,
Ты меня простиииша,
Ведь я тебя люблюююша!
Нет, не иди на крыыышшу,