— Макс, ну например, я хочу в бассейн походить, в зале позаниматься.
— Я могу оставаться с Алисой.
— Ну что значит, ты можешь! Ты последний месяц как с цепи сорвался, мы тебя дома трезвым не видим, Максим! Что ты смотришь на меня? Это твое право, гуляй, где хочешь, но Алису весь этот месяц ты обходишь стороной, разве нет? Ты не обращаешь на нее никакого внимания. Она каждый раз ждет тебя, бежит к тебе, когда ты проходишь в свою комнату, а ты ее не замечаешь.
— Ну, я понял, понял… — Максим выглядел сейчас как школьник, которого отчитывают за двойку.
— Мне не хочется говорить с тобой об этом, ты взрослый человек, Максим, но ребенка я тебе не смогу доверить. Просто поиграть — пожалуйста, но на несколько часов — нет, невозможно. Ты бы бросал это, а? Извини, что я начала этот разговор, конечно, я тебе чужой человек…
— Нет! Ты мне не чужая, Лера, и ты это знаешь!
Он вскочил на ноги и принялся расхаживать по гостиной.
— Я люблю тебя как прежде, но я запутался… Я вдруг понял, что ты не для меня.
— Объясни пожалуйста, что значит, не для тебя?
— Ты очень красивая, молодая, такая… сногсшибательная… На тебя оглядываются мужчины даже когда ты идешь с ребенком, в джинсах и с хвостиком. А если тебя одеть в красивое платье, сделать прическу, то вообще от мужиков не будет отбоя.
— Да не нужны мне эти мужики, Макс! Я на них и не смотрю. И вообще, где это ты видел, чтобы на меня прям оглядывались? — я действительно не могла припомнить таких случаев. Ну может, конечно, где-то кто-то и смотрел, но мне кажется, так смотрят на любую женщину, не делать же из этого трагедию.
— Ты что, действительно не видишь, какая ты красивая? Ты в зеркало посмотри, одни твои огромные глазищи чего стоят… А волосы, а круглая попка! Да этот миллионер…
— Ну хватит, Максим! Миллионер он или не миллионер это вообще неважно. Он просто порядочный человек. И между нами ничего не было.
— Я боялся, что он переманит тебя, Лера.
— Переманит? Я что, собака? Меня нельзя переманить, Максим, как ты не поймешь! Я выбираю сама, где мне быть, с кем мне быть.
— Да, и это тоже меня пугает. Ты слишком самостоятельная… Ты не нуждаешься в человеке, который оберегал бы тебя. Все вопросы ты решаешь сама, не боишься ничего. Я очень боюсь, что ты когда-нибудь передумаешь быть со мной и бросишь меня, Лера…
Он уже подошел ко мне, такой печальный, такой нежный… Мне захотелось утешить его, просто обнять его и прижать к своей груди. Я поднялась с кресла и сделала шаг, чтобы оказаться в его объятиях. Меня обдало жаром его тела, я вдыхала его аромат и не могла надышаться… Его руки протянулись ко мне, теперь они ласкали мою спину сквозь тонкую ткань платья. Мои руки прижимали его ко мне как можно крепче. Как мне не хватало этого!
— Я люблю тебя! — услышала его шепот и подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза. Наши губы столкнулись, он целовал, как раньше, и у меня кружилась голова от его поцелуев, от его запаха, от его рук… Он нащупал молнию на моем платье и через несколько секунд платье упало к моим ногам. Он подхватил меня и перенес на диван, поднял мои руки и прижал их к дивану над моей головой. Моё тело выгнулось ему навстречу. Я лежала перед ним в нежно-розовом кружевном бюстгальтере и трусиках. Целуя меня, он время от времени прерывался, чтобы посмотреть в мои глаза.
— Я люблю тебя! — прошептал он еще раз и эти слова прозвучали для меня музыкой, слившейся со звуками падающих за окном капель дождя, с тиканьем часов в углу, с биением наших сердец…
Поцелуи его переместились ниже, он нежно приник губами к ямке на моей шее, приспустил лямки бюстгальтера и зубами стянул кружевные невесомые чашечки с груди, а его правая рука в это время хозяйничала внизу моего живота. Его ловкие пальцы поддели резинку моих трусиков и проникли внутрь. Я помимо своей воли издала тихий стон, так приятно было снова ощутить его пальцы в мои трусиках… Я прикусила его ухо и хотела прикоснуться к его телу, снять с него футболку и джинсы, но он крепко прижимал мои запястья к дивану над головой и я закусила губу, чтобы не закричать от удовольствия, когда он начал языком ласкать мои груди, прикусывать соски. Он знал, что делать, как довести до исступления, до наивысшей точки моего возбуждения. Лаская поочередно губами и языком то одну грудь, то другую, то прикусывая легонько мои уже темно-бордовые твердые соски, он доводил меня до кипения. Моё тело так стосковалось по ласкам, оно само просило продолжения, и если даже я сейчас захотела бы остановиться, это было уже невозможно…