Разговаривать с нечистью мне ещё не доводилось, а от её змеящегося шёпота волосы на затылке зашевелились… Я даже не заметила, как лес на секунду озарился фиолетовой вспышкой.
— А я был бы не так уверен в этом. — прозвучал голос Владима. Я с облегчением всхлипнула, из последних сил удерживая щит. Кайни уже обмякла без сознания, полностью затратив свой резерв. Снова эта храбрая девочка выложилась по полной!
Годра зашипела и бросилась на Владима, но тот, во-первых, обернулся в медведя, а во-вторых, успел бросить в годру фиолетовой пыльцой, чистой, неоформленной в заклятье силой. Годра отлетела, повизгивая и скуля. Хорошо, что Кайни этого не видит… Я опустила дрожащие руки. И безвольно осела на земле, рядом с девочкой. Огромный медведь зарычал, подбежал к нечисти, и разорвал её мощным боевым заклятьем. Вот и все… Слава Богам. Живы…
Я видела, как Владим подбегает к нам со словами: «Одних даже погулять отпустить нельзя…». Как на тропинке появляются в клубах фиолетовой пыльцы Вольф и Таралин. Испуганные глаза королевы, вот что я увидела в последний момент, прежде чем провалиться в темноту.
А потом было забытье. Какие-то картины сменялись одна за другой передо мной, как будто я просматривала фрагменты из жизни. Очертания комнаты размываются, я вновь в лесу. Солнце освещает округу, проскальзывая своими лучами сквозь листву деревьев, играя бликами на ветвях. Я нахожусь на лесной поляне, но я не одна здесь. Я оборачиваюсь на чей-то всхлип. Маленькая девочка, еще младенец, лежит в плетенной корзинке. Я подхожу ближе и заглядываю в неё: девочка с серьёзными голубыми глазками смотрит на меня, хмурит свои маленькие светлые бровки. Кругом лес, а недалеко от корзинки чуть поодаль рыдает молодая женщина, светловолосая эльфийка в длинном чёрном платье. Я внимательно её рассматриваю, черты её тонкого лица как будто знакомы мне. Она не видит меня. Это я понимаю наитием. Как будто я здесь невидимый гость… Сколько отчаяния в её рыданиях и всхлипах… Эльфийка подходит к корзинке и падает на колени. — Прости меня, Оллиэла… Но так будет лучше…
Сердце сжимается от боли за малышку… Я понимаю, что женщина задумала что-то плохое. И ее мне почему-то совсем не жаль… Хоть и слезы и её отчаяние абсолютно искренние. Лес вокруг размывается… Следующая картинка. Та же женщина несёт корзинку с дочерью по ночной улочке города. Вскоре останавливается около дома. Да это же мой дом! У меня от осознания перехватывает дыхание. Слезы льются по моему лицу. Я догадываюсь, что сейчас сделает со мной моя… мама? Но может быть это ошибка?! Беру себя в руки и наблюдаю дальше, затаив дыхание. Эльфийка ставит корзинку с малышкой на ступени высокого крыльца. Достаёт и складок плаща пергамент и пишет что-то, подсвечивая себе магическим светлячком. Я не стерпев, подхожу к женщине и читаю, вглядываясь через её плечо:
«Её зовут Оллиэла. Но зовите её, пожалуйста, Оливия. В ней четет эльфийская кровь, но я умоляю вас… Пусть она об этом ничего не знает… Спасибо вам большое, я знаю, что моя девочка будет в надёжных руках…» Женщина торопливо отвязывает от пояса увесистый мешочек с монетами, кладёт в ноги малышки, под одеяльце. И записку кладёт туда же. А потом снимает с себя цепочку с кулоном в виде бутона розы и надевает на малышку, осторожно придерживая головку. Затем наклоняется и целует её в последний раз. Я знаю, что в последний раз, потому что малышка — это я. И меня воспитывала с детства бабушка. И вновь картинка размывается. Декорации вокруг сменяются, теперь я в своём доме. Да, определено, это мой дом. Вот только подо мной не скрипят половицы… Я захожу в дальнюю комнату, опять вижу маленькую светловолосую девочку, она сидит у моей бабушки на коленках, а та поёт песенку, расчесывая волосы красивым гребнем:
Если духи природы к тебе пришли,
Значит узрели твою суть,
Задумайся, Олли, быть может ты,
должна выбрать в жизни другой путь?
Девочка поворачивается к пожилой женщине, и спрашивает:
— Бабушка, это что, песня про меня?
— Да, Оллиэлла, про тебя.
— Я хочу оставить только одно имя. Почему-то у всех ребят оно одно! — серьёзно говорит малышка, мне тут на вид около пяти лет, — Называй меня, бабуль, только Оливией.
Бабушка удивлённо вскидывает брови, но потом вздыхает:
— Хорошо, милая…
Слезы текут по моим щекам не переставая. Я вглядываюсь в родной образ бабушки, пытаясь запомнить выражение её глаз, улыбку, сеточку морщин вокруг голубых глаз. Перевожу взгляд на себя, и вздрагиваю от навалившегося осознания.