Глава 3
Наверх я поднималась, пылая праведным гневом и злобой. Макс, которого я схватила за руку и тащила как на буксире, трепыхался и даже пытался сопротивляться, но я какой-то неведомой силой тащила его за собой. Взрослого сильного парня. Впрочем, подумаю об этом позже. Сейчас меня ждёт Андрей.
К комнате Андрея я не подошла, подлетела. Отбросила ставшего ненужным Макса, точнее его руку. И зло толкнула ни в чём не повинную дверь. Просторная спальня. Громоздкая кровать из массива сосны. Одинокий стул, тумба, пара полок вдоль стены на которых аккуратными стопками лежит сложенная одежда. И дверь в ванную, из-за которой раздаётся характерный шум льющейся воды. Андрею крупно повезло. Пока я оглядывала скромную, можно даже сказать аскетическую обстановку в комнате, немного расслабилась и выдохнула. Разговор с отцом откладывается, но вот освободить малыша моё сердце требует сейчас и немедленно.
Макс стоял рядом и ждал.
— Веди меня к мальчику.
Макс поджал губы и скрестил руки на груди.
— Не думаю, что это хорошая идея.
Злость снова начала подниматься и клокотать где-то в горле.
— Не надо думать просто отведи! - мой тон стал настойчивее.
— Даш, это не самая лучшая идея и Андрей....
Макс не успел договорить, потому что из моего горла вырвалось рычание.
— Прррросто отведи меня к нему! Сейчас! - последнее слово я чуть не выкрикнула.
— Андрей меня убьёт. - Макс как-то разом сдулся, поник, одним текучим движением проскользнул в комнату Андрея, взял с тумбочки небольшой серебристый ключик направился в конец коридора, я следом за ним. Сердце в груди забилось быстрее, от волнения. Неприметная коричневая дверь в конце коридора. Звук открывающегося замка, толчок и я влетаю в узкое полутёмное помещение. С одной стороны полки, уходящие вверх до потолка, заставлены самыми разнообразными коробками, сумками, в углу притаился массивный с потёртыми боками коричневый чемодан, а с другой. Узкая длинная койка и толстые цепи, уходящие массивными крюками-крепежами в стену. И мальчик, казавшийся ещё меньше на этой огромной явно не предназначенной для ребёнка кровати.
Первым делом я шагнула в комнату и раскрыла небольшое запылённое окно, потому что свет в эту комнату ещё не был проведён и электрический провод одиноко свисал с потолка. Несмотря на то, что солнце давно встало света в этой комнатушке было маловато.
Худенькое тело Никки неподвижно лежало на койке. Глаза закрыты. Личико бледное и в грязных разводах, он явно плакал. И даже сейчас продолжал тихонько всхлипывать. Ручки и ножки привязаны толстыми кожаными лентами к цепям. К цепям мать их! Я невольно всхлипнула и прижала руки к лицу, чтобы заглушить этот звук. Малыш пошевелился и затих.
— Теперь ты понимаешь? - голос тихонько вошедшего в комнату Макса звучал... грустно. - Так каждый раз. Приступ. Лекарство. Кладовка.
— Но зачем? - меня тянуло подбежать к малышу, сорвать это всё и просто прижать ребёнка к себе. Обнять, утешить. И только боязнь навредить ему держала на месте.
— Во время приступов Никки ведёт себя странно, может даже покалечить себя. На прошлой неделе он отгрыз себе хв... - Макс замялся и принялся мямлить и топтаться на месте, - Ааа. Ногти! Он сгрыз все ногти.
Я уставилась на Макса с сомнением. Слишком странно и непонятно прозвучала фраза. И вид у него был тоже странный, как будто он проговорился, а теперь очень хочет это скрыть.
— И эту как его... текутилу. Сгрыз всю текутилу. И ногти. Даже на ногах. - Макс пряча глаза, потёр затылок и попытался утянуть меня из комнаты.
Хорошо. Я сделаю вид, что поверила. Только Макс не знает, как часто малыши пытаются врать, боясь наказания. Я, конечно, не Лариса Васильевна, которой было достаточно одного взгляда, чтоб найти виновника проказы, но какой-никакой опыт в воспитании имею. А Макс явно врать не умеет. Его сдал бегающий взгляд и розовеющие кончики ушей, выглядывающие из белобрысой вихрастой шевелюры.
Я уже собралась выходить, когда малыш на кровати как-то странно дёрнулся, его тельце изогнулось как от невыносимой и тихий жалобный всхлип сорвался с губ:
— Мама... мама
Моё сердце ухнуло куда-то вниз и я повинуясь инстинкту подбежала к кровати. И присев на краешек, как могла прижала к себе трясущееся в судороге тельце.
— Мама, мама, мамочка не надо! Мама мне больно! Не надо мама! - Никки кричал, не приходя в сознание. А я сглатывая горячие слёзы прижимала его к себе и исступлённо шептала:
— Я здесь, мой хороший. Я тебя не обижу. Я с тобой. Мама рядом. - пусть ребёнок и не вспомнит об этом, когда очнётся, но сейчас я правда чувствовала себя его мамой. Мне хотелось закрыть его собой и стереть из памяти кошмары, которые его мучили.