— Да есть! Посмотри вон там! — он указал, на стеклянную дверцу шкафа.
Я подбежала к стене и достала коробку. Откинула крышку. Перекись. Вот она! Намочила пухлый ватный шарик и подошла к Андрею.
— Сейчас будет щипать! — предупредила.
— Валяй! — сказал он и сморщился, когда прозрачная жидкость пошла пузырями.
Я взяла его широкую ладонь в свою и легонько подула, хотя хотелось взять и стукнуть хорошенечко. Ну что за дурак! Сила есть, ума не надо.
— М-м-м. Так намного лучше...— соблазнительная улыбка тронула его губы.
Он что со мной заигрывает? Этого ещё не хватало.
— Кажется пару минут назад ты говорила, что у меня нет сердца. Ты ошибалась. Оно есть. Почувствуй!
Андрей прижал мою ладонь к своей широкой груди, давая прочувствовать кончиками пальцев, как мощно и размеренно бьётся его сердце. Я смутилась. Мне до этого дня ещё не приходилось так интимно прикасаться к мужчинам. Сначала папа оберегал и отпугивал всех моих ухажёров, а потом работа в детском саду съедала всё свободное время. На личную жизнь ничего не оставалось.
А грудь у Андрея была мощная. Не слишком мускулистая, но очень жилистая, и горячая. Я ощущала жар и перекатывание мышц под кожей даже через рубашку. Ладонь закололо от странного желания провести вверх, огладить мощную шею, коснуться недавно выбритого, гладкого подбородка, иронично изогнутых губ.
Встряхнула головой избавляясь от непрошенных мыслей.
— Это ничего не меняет! Ты же, знаешь, что это иносказание! — отдёрнула руку и попятилась назад.
На короткий миг глаза Андрея вспыхнули желтоватым отблеском и погасли. Или мне снова показалось?
— На чём мы там остановились? — спросил Андрей, выкидывая клочок ваты в мусорное ведро. Удивительно, но кровотечение так быстро прекратилось.
— На том, что ты бесчувственный отец! Зачем сажать на цепь беззащитного ребёнка? Неужели нет другого способа?
— А ты не думала, что он опасен? В первую очередь для самого себя! Почему ты думаешь, аптечки в каждой комнате? Не знаешь... А я скажу. Потому что во время очередного приступа он себя калечит. Раздирает кожу в клочья. Бьётся головой о стены. И цепи это единственный способ его удержать.
Я, зажмурившись, скривилась. Не хочу ничего знать! Сердце болезненно сжалось при мысли о том, сколько пришлось пережить бедному мальчику.
— Не нравится? Но я продолжу! Однажды, когда мы связали ему руки, чтобы не царапался он попытался их отгрызть. Понимаешь? Отгрызть? Видела следы зубов на его запястье?
Я покачала головой. Нет. Это страшно. Невообразимо. Ужасно. У меня не хватало слов. И мальчик до сих пор не в психушке? Одна часть меня хотела защитить малыша, другая рациональная говорила о том, что мальчик очень, очень болен. И что я могу с этим сделать?
— Боже! Зачем ты мне это рассказываешь? — я прижала ладонь ко рту, пытаясь подавить приступ, подкатившей к горлу тошноты.
— Чтоб ты знала и не делала поспешных выводов! Я удерживаю сына цепями не по собственной воле. Только по необходимости!
— Прости... Я правда погорячилась. Но разве нет другого выхода? Ребёнок на цепи, это ужасно! - попятилась к стене. Кажется мне надо присесть.
— Всё, что мог я уже перепробовал. — тяжело вздыхая, Андрей развёл руками. — Если у тебя есть идеи, я готов выслушать?!
— Даже не знаю... — задумавшись плюхнулась на диванчик, и ощутила гладкую прохладу крашеной кожи. Бррр!
— А вы не пробовали его чем-то отвлечь? Успокоить?
— Несчётное количество раз. — мужчина горько усмехнулся, и вернулся в кресло. Но рядом с разломанным столом, потерялось впечатление властной силы, которое он производил чуть ранее.
— Он каждый раз рычит и вырывается.
С этим понятно. Возможно, напуганный мальчик, так пытается защититься от взрослой агрессии. А значит, нужно действовать осторожней, медленней. Не торопиться.
— И всё-таки, что с Никки сделала Алиса? — не удержалась и задала, вертевшийся на языке вопрос.
— Не произноси имя этой твари в моём доме! - Андрей рявкнул так, что задрожали стёкла.
А я икнула и испуганно вжалась в кресло.
— Я просто спросила. Может, если я буду знать подробности, то смогу чем-нибудь помочь? - правда сама пока ещё не знаю, чем.
Взгляд Андрея смягчился. Видно было, как он собирался с духом, а потом решившись глубоко вздохнул и начал свой рассказ.
— Я, пожалуй, начну с самого начала. — его глаза устало закрылись, и он замер, вспоминая. Его лицо ненадолго приняло мечтательное выражение. Брови разгладились, исчез вертикальный излом на лбу, на губах блуждает полуулыбка.