— Как же я соскучилась! — в порыве обхватила лицо мальчика ладонями и крепко расцеловала в обе щёки. Но Никки стушевался и, недоумевающе глядя во все глаза, отстранился, потёр щёку и серьёзно спросил:
— Зачем ты так сделала? — мальчик недоверчиво нахмурился.
— Затем, я так рада тебя видеть, что готова расцеловать.
— Правда? — казалось мальчик не верил моим словам.
— Ну конечно, правда! Зачем ты думаешь я так спешила?
— Не знаю. — Никки растерянно пожал плечами, — Думал ты не вернёшься.
— А ты знаешь, — начала с серьёзным видом, — Что бывает с теми, кто много думает?
— Что? — Никки заинтересовано подался вперёд.
— У того, кто много думает, — страшно выпучила глаза, — морщинки на лбу появляются! — привлекла к себе мальчика и принялась целовать. Звонко. Громко. Высокий лоб, курносый носик, худенькие щёки с выступающими скулами. За этим занятием нас и застал Андрей.
— Чем это вы тут занимаетесь? — скрестив руки на груди, он чуть наклонил голову вбок и снисходительно посматривал на нас сверху вниз. Даже не знаю, радовался он или злился, по выражению лица было не понять. А я чувства, как назло, молчали.
Никки услышал голос отца и тут же шарахнулся назад.
— Играем! — улыбнулась мужчине и привлекла нахохлившегося мальчишку к себе. Сжала ладошку в знак ободрения.
Задумчивый взгляд на наши с малышом переплетённые руки.
— Николай, объясни мне, пожалуйста, что за беспорядок ты устроил в саду? — мальчишка поник.
— Я только хотел поиграть... — виноватый взгляд и почти осязаемые эманации страха обволакивают тонкую фигурку.
— Поиграл. Молодец. А теперь ты будешь наказан за испорченные вещи! — Андрей с яростью расстегнул пряжку и принялся вытаскивать ремень из петель.
Я вскипела. Он что собрался его бить.
— Не смей! — рявкнула я, когда Андрей грубо вырвал ребёнка из моих объятий.
— Не вмешивайся! — рыкнул он и замахнулся, ремень со свистом рассёк воздух, и какая-то неведомая сила толкнула меня вперёд. Я успела закрыть мальчика собой. Кожаная петля пролетела в нескольких сантиметрах от моего уха. Чёртов садист, чуть не прибил. Я зашипела и толкнув Никки прочь шепнула:
— Беги домой!
Мальчик подскочил на ноги и, шмыгнув носом, унёсся прочь.
— Не вздумай больше вставать у меня на пути, а то... — прорычал мужчина и рывком разорвал ремень пополам.
— А то что? Убьёшь меня? Или покалечишь? Андрей, это ребёнок! — гнев и обида клокотала во мне и требовали выхода. Сейчас я очень зла, о последствиях подумаю позже. Не убьёт же он меня на самом деле.
— Вот именно. Это мой ребёнок! И я решаю, как его наказывать! — Андрей упрямо двинулся в сторону дома, я вслед за ним.
— Андрей, насилие — это не выход! В тебе сейчас говорят злость и усталость, - хотела зайти с этой стороны, но судя по бегло брошенному на меня из-за плеча взгляду, не получилось. - Очнись, Никки всего четыре! Он хотел поиграть, и взял то, вызвало интерес. У него нет игрушек! Я не видела ни машин, ни красок, ни фломастеров. Чем он, по-твоему, должен заниматься?
— Сидеть в своей комнате. — отрезал мужчина.
— И как ты себе это представляешь? Здоровый активный ребёнок и целый день в комнате? Ты не знаешь детей.
— Не знаю. — Андрей резко развернулся, и я едва не уткнулась носом в его грудь. — Откуда бы мне знать? С того момента, как я забрал Никки из клиники, и всё что он делает это рычит и прячется. Слабак. Мой сын — слабак!
— Значит, вот как ты заговорил! Пусть даже и слабак. Он всего лишь ребёнок и может быть любым. Подумаешь не оправдал твои ожидания. Слабый больной сын. - по тому, как скривилось его лицо - поняла, что попала в точку и уже не смогла остановиться. - Это ты и его чокнутая мамашка сделали его такими. Меня он не боится. Я не давлю. Не требую. Не упрекаю. У меня язык не поворачивается назвать тебя отцом. Донор спермы — вот кто ты! — в яростном запале рявкнула я, и осознав, что именно произнесла, в испуге прикрыла рот ладонью. Теперь он точно меня убьёт!
Лицо Андрея мгновенно перекосилось от ярости, желваки заходили на скулах.
— Ах ты, маленькая дрянь! — пророкотал он и схватил меня за волосы.
У меня было несколько секунд, чтобы как-то изменить ситуацию в свою сторону, отвлечь, пока меня не придушили на месте.