— Прогнозирую, — и впихиваю в её руки, всё ещё сложенные на груди, папку с моими требованиями.
Вероника перехватывает, вновь сверкая тату, что едва гашу в себе порыв вывернуть руку и, задрав рукав, посмотреть на изображение.
— Как мило. А погоду тоже умеете?
— Не зарывайся, девочка! — нависаю над ней, чувствуя, как напрягается её маленькое тельце.
Вижу, как быстро бьётся вена на шее, как от волнения пересыхают губы, но она их не облизывает, а лишь слегка покусывает изнутри. Её эмоции как открытая книга, но я не могу понять, что внутри этой темноволосой головы. Где проходит грань её настоящей от играющей роль, а что играет понятно. Всё женщины чего-то там из себя изображают.
— Постараюсь, — наконец-то справившись с собой, уже спокойно отвечает Земляникина.
— Замечательно. Свободны.
Изобразив лёгкий поклон, девица отворачивается, предоставляя обзор себя сзади.
Длинные ноги, округлые бёдра, подтянутая задница и идеальная спина — прямая, правильно поставленная, с тонкой талией и гордым разворотом плеч. Такие бывают у танцоров.
— Вы танцуете? — срывается у меня с языка быстрее, чем успеваю подумать зачем.
Вероника, уже взявшись за ручку дверей, тормозит. Неторопливо на полкорпуса оборачивается ко мне и бросает язвительный взгляд из-под бровей.
— Сожалею. Не с вами. До свидания, Захар Пантелеймонович.
Земляникина уходит, тихо прикрыв двери, а я всё не могу отделаться от жуткого чувства дежавю.
Ну, мало ли я женских спин в своей жизни, да при своей работе повидал?! Тысячи.
А зацепило только на одной. Шепчет внутренний голос, призывы которого я уже давно спускаю в корзину, не читая. Слишком часто даёт осечки. Последняя — выбор жены психички.
Вероника
— А если всплывёт нечто дерьмовое, то вылетите на улицу и без денег! — шиплю себе под нос, пока топаю к машине Маши. — Козёл! Конечно, всплывёт, что вы, Панталонович, презики в нужное время использовать не умеете.
— Боже, Земляничка моя, не взяли?! Ну и хер с ними! — вылетая из машины, громко на всю округу заявляет подруга.
— Маш, давай ещё на пол-октавы выше, и мой новый работодатель тебя точно услышит или вон…его свора ушастая передаст.
Моя сердобольная тормозит с соболезнованиями и придирчиво рассматривает сначала двух охранников, ждущих у ворот, а потом меня.
— Хмм… если взяли, то чего такая вселенская скорбь с огнём жажды убийства в глазах?!
Зависаю на секунду. Нет. Не буду ничего ей говорить! Знаю я эту барышню… она же первая Яровому правду матку донесёт про меня и малыша. А он только мой! Сегодня я в этом точно убедилась!
— Жить придётся в этом храме тюремного заключения, даже вещи велели тебе ко мне доставить. Бог данного Олимпа отчаливает в командировку через пару часов, так что няня им позарез нужна была. Взяли с испытательным сроком, пока служба безопасности не проверит всю мою родословную до десятого колена, включая молилась ли я в детстве. Сама понимаешь, что от ТАКОЙ радости биться точно не стоит. Мои махинации всплывут сама знаешь чем, и меня выкинут как бездомного котёнка без оплаты труда.
Лицо Машки в минуты моего словесного поноса дорогого стоит, что непроизвольно хочется и дальше продолжать, но затыкаю рот, пока лишнего не наболтала.
— Охренеть, как земля-то вертится! — отмирает подруга. — Вещи-то я тебе сейчас привезу и попрошу Мармеладик внести тебя в их базу, чтобы там более реально всё было для официальной проверки, а вот насчёт всего остального… а ты там в юности никого того …
Шутит, коза! Весело ей!
— Нет. Только если сейчас тебя придушу.
— Нее, любезная. Не сейчас однозначно. Тем более такая у тебя работка наклевывается. Думаю, тебя просто запугивали.
— Ну-ну! Это ты просто папочку не видела.
— Хорош?!
— Ага. Смертельно.
Вздыхаю, но Мария тут ни при чём.
— Маш, спасибо за помощь. Извини, что придётся смотаться туда-сюда.
— Пустяки. Тем более это была моя инициатива тебя сюда устроить, — весело подмигивает и обнимает. — Ты только не переживай! Малышу нашему вредно. Помни, пожалуйста, об этом.
— Помню. Пойду я. Меня там экономка должна в курс дела ввести.
Мы быстро прощаемся, и я топаю обратно в дом, чувствуя спиной взгляды моих теней. Писец…как привыкнуть-то теперь.
Варвара Петровна оказывается женщиной чуть за пятьдесят, разговорчивая и улыбчивая, что хоть немного помогает мне выдохнуть. Были у меня чёрные мыслишки про старую мегеру под стать своему хозяину.
— Вероника, вы не переживайте. Главное, глаз с Лики не спускайте. Она у нас большая охотница до приключений, а отец ей во всём потакает. Сейчас, когда Ираида Тихоновна в отъезде, Захару непросто. Столько дел, что хоть порвись, а я тоже не могу за ней постоянно приглядывать. Сами понимаете, кухня не то место, где может обитать пятилетний ребёнок.