Разговор с Загорской не клеился. Она что-то лопотала о моем отце, об их отношениях, о предательстве. Я лишь кивала, иногда смотрела ей в глаза, поражаясь, насколько может быть черствым человек. Ведь Илона ничуть не раскаивалась в содеянном, нет, напротив, она продолжала упрямо гнуть своё — мол, ей, как бабушке, положено видеться с внучкой в любое время, и мы с Вадимом не вправе запретить это.
Пожалуй, я не была разочарована. Она выставляла виноватыми кого угодно, отца, своего мужа, который несвоевременно скончался, бросив её с двумя сыновьями, меня — хотя, я искренне не понимала, в чём я провинилась. Да, так получилось, что родила от Ярика, даже не зная толком о нем ничего, но разве это повод спускать на меня собак!
В общем, устав от её стенаний, решительно прервала:
— Я намерена добиться справедливости законным путём, Илона Петровна.
Она насупилась, поджав губы.
— Через суд. — продолжала я ставить её в известность о дальнейших планах. — мой адвокат уже занимается всеми бумагами. Вы украли тест на ДНК, но это ни чёрта не меняет. Нам назначат официальную экспертизу, и всё равно будет доказано, что Сонечка моя дочка. А вот Вам я не завидую. Суд наверняка заинтересуется обстоятельствами того, как Соня оказалась в семье Вашего сына.
— Ты вздумала мне угрожать, идиотка? — свистящим шепотом прошипела она.
— Нет. Напротив, я пыталась наладить с Вами контакт. Но Вы пошли иной дорогой, впрочем, как всегда. Предпочли плести интриги.
Её пальцы судорожно стиснули модную сумочку. Затравленный взгляд забегал по сторонам, но мне не хотелось упиваться моментом. Теперь, когда я точно знала, что правда будет за мной, мне даже стало жаль Илону. По сути, она просто одинокая и несчастная старуха, всю жизнь гнавшаяся за призрачными идеалами.
У неё была «идеальная» семья, «идеальный» брак, «идеальные» дети. Наверное, она и любить-то не умела никого, кроме себя.
— Ты не посмеешь отнять у меня внучку! — заносчиво заявила женщина, схватив меня за руку. — слышишь ты?! Ты отняла сначала одного сына, сейчас другого, но Сонечку я тебе не отдам!
Стряхнув её пальцы, я холодно улыбнулась.
— Вы так ничего и не поняли, Илона Петровна. Мне уже неважно, что Вы обо мне думаете, или расскажете своим знакомым, можете очернить, именно это Вас утешит, верно? Злитесь потому, что Вадим тоже больше не хочет следовать Вашим советам? Оглянитесь… Пока у Вас есть близкие люди, несмотря ни на что, которым Вы нужны. У Вас есть сын и внучка. А я вовсе не злая интриганка, каковой Вы меня считаете. Если вдруг Вас посетит желание поговорить и оставить прошлое в прошлом, я только за.
Несколько секунд она стояла, не отрывая глаз от Сони и Вадима, и я всё еще надеялась, что одумается, пойдёт на компромисс. Но ошиблась. Фыркнув, и презрительно на меня глянув, Илона быстрым шагом двинулась прочь, и окликать её не стали ни я, ни Вадим. Он-то, разумеется, простит мать, чего не могла сказать о себе. Она отняла у меня пять счастливых лет жизни. Она и мой отец, вот только ему я уже не предъявлю претензии, ведь о мертвых, либо хорошее, либо вообще молчать…
Вадик шел ко мне, и Сонечка, кривляясь, дурачилась, вприпрыжку бежала за ним. Я порылась в сумке, достала деньги, и протянула ей.
— Беги, купи мороженого во-он в том фургоне. — показала пальцем на притормозившую машину с кузовом, сверкающим разноцветными рисунками.
Соня округлила глаза, пристально уставившись на банкноты.
— А тебе и папе здесь хватит?
— Конечно, хватит. — усмехнулся Вадим, шутливо пытаясь отобрать у неё одну сотенную бумажку. — на это можно половину морозильной камеры с мороженым купить.
— Пра-авда? — хитро прищурилась проказница, и, крепко держа деньги в руке, помчалась туда, где уже собиралась очередь таких же сладкоежек.
— Ты расстроена. — сказал Загорский, заглянув мне в лицо. — что она наговорила?
— Да так… Ничего нового. — поморщилась я, глядя вслед дочке. — ты же знаешь свою мать.
Его теплая ладонь легла на мои пальцы, и я резко повернулась к нему. Солнце било ему в глаза, и они казались прозрачными, чистыми, как природный источник. Потянуло обнять его, прижаться к груди, просто почувствовать, что он рядом. Но я сдержалась, и мягко высвободилась.
— Разрешишь подвезти тебя до дому? — в голосе Вадима явственно слышалось разочарование.
Что, господин дракон, тоже сердечко шалит? Небось, надеялся, что я брошусь в объятия, и не надо будет вымаливать прощения! Чёрта с два, теперь твоя очередь помучиться. А ведь я тоже умею быть вредной.