Алек мирно спал, не реагируя на мои крики. Я укрыла его одеялом, потрепала по тёмным волосам и поднялась с кровати, понимая, что больше не усну.
Часы на прикроватной тумбочке показывали четыре утра.
Вчера был слишком сложный день. Мои эмоциональные качели не давали никакой надежды на стабильность.
Я увидела Лёшу — Лютого, кто бы мог подумать — спустя столько лет. Никому не признаюсь, но я скучала за ним, его проделками и розыгрышами. Тем, насколько просто и понятно было с ним рядом. Никаких заговоров или подстав исподтишка. Искренняя и открытая ненависть.
Слишком много случайных совпадений за эти дни.
Начинался только мой третий день тут, а я уже дважды чуть не переспала с Клыком, встретила сводного брата, не могу совладать с эмоциями и ни капли не продвинулась в шпионаже. Кроме факта, что Клык скрывает от друзей потерю своих клиентов, которую я передала Игорю вчера вечером.
Хуже того, иногда, когда мужчина был слишком близко, я забывала, зачем пришла в этот дом.
Пора это исправлять. Я спустилась вниз, убедившись, что мужчина спит. В кабинете был убран вчерашний погром. Я на носочках пробралась к столу, боясь, что наткнусь на осколки.
Ноутбук был без пароля и открыт на банковских выписках Пули. Клык вёл его финансы или следил за другом? Я фотографировала на телефон всё, что можно было посмотреть, не оставляя следов. А затем так же тихо прошла к выходу, молясь, чтобы не столкнуться с Клыком в дверях.
Но всё прошло так легко, что дрожь в теле прошла. Данные изучу позже, а теперь пора было привести в жизнь месть мужчине. Он устроил мне худший душ в жизни, а я устрою худшее утро.
Я устраиваю небольшую подлянку возле лестницы, а затем направляюсь на кухню. Мне нужно всего несколько вещей и щепотку смелости. И везения, чтобы успеть сбежать.
Клык крепко спал, что давало мне время для подготовки.
Тихо подступая, надеясь, что он не проснется в самый неподходящий момент, я наклонилась над парнем. Аккуратно положив на его живот кухонную дощечку, я занесла руку с ножом.
— Клык, вставай, вставай! — проорала я.
Когда парень распахнул глаза, я отпустила нож, и тот приземлился на дощечку. Не знаю, какой стресс пережил парень и что он думал в тот миг, но ор и маты были слышны на всю округу.
Замечая, что парень постепенно приходит в себя, я бросилась прочь из комнаты, попытавшись рывком закрыть за собой дверь. А затем бегом вниз по лестнице, перепрыгивая опасный участок, и прямиком на кухню, наблюдая за действиями Клыка.
Тот бежал следом за мной, вот только про подставу не знал, и с разбегу наступил на мраморную плитку возле лестницы, перед этим обильно намазанной маслом. Я и не думала, что у мужчины настолько хорошая растяжка. Его ноги разъехались в сторону, и Клык с грохотом повалился на пол.
— Тебе не жить! — прошипел он, вставая на ноги.
А план отступления я и не продумала. Ну, побег еще никто не отменял. Схватив кетчуп, как средство защиты, я бросилась в зал, стараясь бежать с максимальной скоростью. Клык не отставал, и со временем подбирался все ближе и ближе, а это не к добру. Забыв о собственноручно натертом полу, я бросилась к лестнице, естественно поскользнувшись, и встретилась с холодным камнем, к счастью, упав на спину.
— Больно? — поинтересовался Клык, прижимая меня к полу, не давая встать.
— Немного, — он слишком близко.
— И как мне тебе отомстить, малышка?
Клык
Она лежала подо мной, широко открыв глаза. Старалась спихнуть с себя, но я улёгся сверху, придавливая своим весом и сминая все протесты. Затихает в моих объятиях.
Не пытается оправдаться или вымолить прощение. Выжидает момент, когда сможет сбежать от меня. Но разве ты ещё не поняла, малышка? Я тебя никуда не отпущу. Ты — моя, пускай ещё не знаешь об этом. Но я научу тебя быть со мной, принимать меня.
Любить меня.
Просто нужно ещё немного времени, дай разобраться с этой поебенью, что происходит, и тогда мы сможем заняться нашими отношениями.
Арина вдруг дёргается и чем-то поливает лицо, лишая зрения. Я тянусь стирать непонятную жидкость и чувствую, как она старается удрать. Резко вытираю кетчуп с глаз, возвращая способность видеть.
Как будто такая мелочь может остановить меня. Перцовым баллончиком в лицо получал, а тут какой-то соус.
Девушка уже убегает вверх по лестнице, не оглядываясь. Перепрыгиваю через ступеньку, пытаясь догнать. Нельзя ей дать уйти. Ещё никто не уходил от меня без наказания, а тут ещё такие варианты в голову приходят, что просто так не отпущу.
— Лучше сама сдавайся.
Арина дёргается, цепляясь за ковёр и теряет важные секунды. Я хватаю её, вжимая в стену своим телом. Девушка выглядит напуганной, видимо действительно надеялась, что успеет сбежать.
— Вот и попалась, малыш.
— Малыш у тебя в штанах, а я Арина.
От такой избитой фразы мне становится смешно. Намерено подаюсь вперёд, вжимаясь членом в неё. Девушка вскрикивает и краснеет от такого. А я самодовольно улыбаюсь.
— Все ещё малыш?
— Ну, какая разница от размера, если не умеешь им пользоваться?
— Арина, хочешь проверить мои умения? Могла бы просто попросить, а не намеренно дразниться.
— Но я…
— Ничего, желание малышки закон.
Прижимаюсь, оставляя укусы и следы кетчупа на светлой шее. Рукой ползу под футболку, к соблазнительной груди.
— Фу! Клык, я теперь вся в соусе.
— То есть меня можно обливать, а тебя нет? Ладно, я это исправлю.
Идея приходит неожиданно, но спешу её исполнить, пока девчонка не удрала. Обхватываю девушку за её длиннющие ноги и поднимаю вверх. Арина визжит, сгибаясь, чтобы не врезаться в потолок и цепляется за плечи. Я несу её в сторону своей спальни и получаю неслабые удары в плечи и спину, везде, куда она может дотянуться.
— Пусти меня! Слышишь, Клык, остановись.
И я останавливаюсь. Только в своей ванной, запихивая девушку в душевую кабину. Сам стягиваю с себя штаны, оставаясь в одни трусах и захожу за ней, прикрывая дверцы.
— Выпусти меня. Это не смешно.
— Ты же жаловалась на соус. Сейчас исправим.
Включаю тёплую воду и смотрю, как Арина хмуриться, рвётся к выходу, промокая насквозь. Потоки воды смывают весь соус и остатки красной краски с волос. Девушка смешно фыркает, стараясь уйти от воды. Смахивает капли с ресниц.
— Теперь я могу идти?
— А ты так рвёшься уйти?
Убираю остатки соуса с её лица, провожу пальцами по коже, спускаясь к шее и вздымающейся груди.
Я перед ней во всей красе, с накачанным торсом и красивыми кубиками, от которых девчонки без ума. А Арина всё смотрит на шрам, портящий лицо.
— Настолько уродливый?
— Что? — наконец смотрит прямо в глаза, хмурясь.
– Шрам. Ты постоянно на него пялишься.
Да, грубый и некрасивый, но привыкай, от него никуда не деться. Получил в самом начале, когда только втягивались в дела. Помню, как горела кожа и всё заливала кровь. Вера её остановить не могла, только причитала и плакала. Зашивали тогда на старой квартире, с соседями пьяницами в другой комнате, побоявшись вызывать скорую и ментов.
А потом ждали — заживёт или ебанёт инфекцией.
Зажило. Выжил. И ебанул тех, кто тогда меня пырнул. Но это уже не исправить.
Только обидно становится, когда она так реагирует.
Отворачивается и не смотрит, будто я весь урод какой-то.
— Извини. Он не уродливый. То есть, мне нет до него дела. То есть, есть, но не так, — она начинает тараторить и отводит глаза.
— Не лги мне.
— Что?
— Мой черёд «слабо» — не лги мне об этом, скажи правду о том, что думаешь о моём шраме. Без девчачьих попыток сгладить правду.
Арина замирает, спуская взгляд на пол кабинки, горбиться, словно старается стать намного меньше, чем есть. Мнётся, лицо краснеет не от пара, и выглядит, будто собирает последние силы на то, чтобы что-то сказать.