Странно, но у этой молодой женщины — такое же лицо. Ничем, в общем, не примечательное, но такое же, будто светящееся внутренней невидимой чистотой. И еще он как-то поймал себя на мысли, что если увидит ее с вечера, то обязательно следующий день будет удачным. Вот такая вот образовалась у него примета. Смешно как… Уже целый год стоит вечерами у окна здоровенный бородатый мужик и верит в приметы. И ждет, когда же вернется с прогулки молодая мамаша из дома напротив вместе со своим выводком — двумя шустрыми близнецами и маленькой дочкой в колясочке…
А вообще — надо ее как-нибудь сфотографировать. Интересный кадр может получиться — юная многодетная мамаша… Хотя чего тут интересного-то? Еще и засмеют. Скажут, совсем наш Багоров крышу себе снес — многодетными мамашами стал интересоваться. А он и не интересуется вовсе, просто она на Настю похожа… Вот он завтра попросит папарацци-наглюка Сашку Прохорова — он ее и сфотографирует. Он это классно делает, мастерски, из-за кустов. А фотографию потом здесь, у себя в квартире, на стенку повесит. И пусть себе висит. Если такая примета образовалась, то отчего и нет… Она ж все равно об этом никогда не узнает. Еще чего не хватало… Главное — чтоб Сашка ее не напугал. А то она возьмет да мужу расскажет, как неизвестный придурок ее из-за кустов фотографирует — навлечет еще ненароком на себя ревности-неприятности…
— Ой, а кто это у нас такой красивый? Катерина, это ты, что ли? Ничего себе…А я тебя только рыжей тринадцатилетней каракатицей и помню! Ничего себе… — вертела Катю в руках Ленина подруга Света, ярко накрашенная блондинка с длинными, распущенными по плечам локонами. — А как ты оформилась красиво! Слышь, Ленк, действительно, в расход нас с тобой пора… Смотри, какая молодежь подтянулась! Прямо на пятки наступают…
— Да ладно тебе, Свет! Перехвалишь девчонку! Идите на кухню, чего вы в прихожей разобнимались? Я сейчас ребят уложу и приду к вам…
— Ты когда приехала? — снова повернулась Света к Кате, продолжая восхищенно ее рассматривать.
— Утром сегодня… Уже и нанянькаться успела, и Лену перепугать до смерти… Представляешь, я в магазин ушла, а ключи с мобильником дома оставила! Она звонит-звонит домой — нет никого! Чуть с ума не сошла! Домой бежала — в зубах крови нет, как бы наша Мамасоня выразилась…
— Ну как она, переживает? — тихо проговорила Светлана, мотнув головой в сторону комнаты. — Пойдем и правда на кухню, пошепчемся…
— Ага, переживает, конечно… — тихо проговорила Катя, опускаясь на кухонный стульчик. — Прямо видно по ней, как изводится! Правда, мы еще толком и не поговорили…Я ведь всего полчаса назад сюда с детьми заявилась. Меня женщина одна приютила, из дома напротив.
— Значит, ты про Толика еще не спрашивала?
— Нет еще…
— И правильно! И помалкивай, сама разговоров не заводи. Так лучше для нее будет.
— Почему это?
— Да зачем? Только душу рвать…
— А может, наоборот?
— Нет, Катька. Я знаю, что говорю. Вернее, по себе знаю. От меня же Павлик тоже ушел…
— Да-а-а?
Катя удивленно уставилась на Свету, расширив от ужаса глаза. Институтская Ленина подруга всегда поражала ее крайней, порой доходящей до цинизма уверенностью. Как Мамасоня про нее говорила — не подруга, а пуп земли. Или правильнее сказать — пуповина? И наряды у Светы были самые что ни на есть откровенные, и голос приказной, рассыпающийся веселыми капризными нотками. Скомандует — и почему-то сразу бежать и выполнять хочется.
Она ей всегда очень нравилась, эта Света. А вот Соне почему-то нет. Соня говорила, что она Ленку подавляет. И муж Светин, Павлик, был ей под стать. Высокий, красивый, фактурный, уверенный в себе парень — мечта каждой девчонки. И очень умный. Они все и учились в одной институтской группе — Ленка и Света, Толик и Павлик. И поженились вместе на втором курсе — сразу две свадьбы сыграли. И потом тоже дружили… И вот на тебе…