— Все хорошо, — отвечает Грэм, усмехаясь. — Учитель рисования разрешил мне сегодня обойтись без мольберта.
— Чудесно. Что у тебя дальше по урокам?
— Сейчас будет математика, потом перерыв на обед и после него — гончарное искусство.
— Ух ты, а можно будет и мне что-нибудь сделать? Я всегда мечтала попробовать лепить из глины, — тут же загораюсь восторгом.
— Думаю, госпожа Рипс возражать не будет, она вообще очень милая пожилая леди, — отвечает Грэм как-то спокойно и очень даже доброжелательно.
— Знаешь, что я заметил? — продолжает мальчик.
— Что?
— Ты последние два дня очень оживленно себя ведешь.
— Да? Мне казалось, я никогда не хожу сонной мухой, — пожимаю плечами.
— Нет, я не о том, — Грэм замолкает, подбирая слова. — Ты стала более эмоциональной. Когда вы с Дашей только приехали чуть больше недели назад, ты была как ненастоящая.
— Как это?
— Ну вот… вроде человек, но разговариваешь и реагируешь странно, как не живая… Я не знаю, как объяснить.
— Как робот? — спрашиваю. — Это такой сделанный из железа человек, не способный на эмоции.
— Да. Очень похоже, — кивает Грэм, после секундного раздумья.
— Это потому, что у меня болезнь. Алекситимия — затруднение в различении эмоций и телесных ощущений, склонность к конкретному, логическому мышлению при дефиците эмоциональных реакций. Как-то так.
— Ты уверена? Про болезнь? Ты не кажешься больной, — переспрашивает с сомнением Грэм.
— Знаешь, теперь, когда ты спросил, не уверена, — отвечаю задумчиво, анализируя свое недавнее очень эксцентричное поведение в апартаментах регента. Да, интересно на меня влияет местный климат.
— Сегодня мы с вами будем лепить очень простой сосуд, но очень полезный, — говорит учительница Грэма по гончарному искусству, неторопливыми движениями показывая нам как из куска глины на гончарном круге быстро и легко появляется кувшин. — Потом мы его прокалим хорошо, а на следующей неделе разрисуем. Это будет особый кувшин, почти артефакт.
— Ух ты, — восхищается Грэм, я же помалкиваю, ничего не зная об этой теме.
— Теперь ваша очередь, — усаживает нас преподавательница. — Берите большой ком глины, не с самого края, где немного подсохло, а с середины, и аккуратно раскручивайте гончарный круг, не спешите. Отлично. У вас обоих хорошо получается.
Учительницу кто-то отвлекает. Она извиняется, говорит, что сейчас вернется и уходит, оставив нас одних в попытках создать что-то, хоть немного похожее на кувшин. Лично у меня получается какая-то банка. А у Грэма — кривая ночная ваза. Мы оба хохочем над творчеством друг друга, пока Даша с высунутым от усердия языком, месит глину в специальной миске, выданной ей, дабы малышка не скучала.
Я слишком сильно давлю на глину и несколько крупных жидких фракций отлетает из-под моих рук и ляпается на одежду Грэма.
— Ой, извини, — прошу прощения у мальчика, увлеченная своей попыткой создать-таки приличный сосуд.
— Да ничего, все в порядке, — отвечает проказник и тут же мне в грудь прилетает жидкий кусок глины. — Ой!
Но вид при этом у мальчишки довольнее некуда.
— Ой? — переспрашиваю. — Ой⁇
— Да. Ой! — кивает, выминая в руках глину.
— Только попробуй, — работаю на опережение, но увы, кто меня слушает. Едва успеваю отмахнуться от крупной глиняной капли, летящей в лицо. — Ах, так? Ну ладно! Сейчас и ты получишь!
Загребаю гость культурной грязи и кидаю во вредного мальчишку. Попадаю четко в лоб. Грэм хохочет, грязь подтекает, оставляя оранжевые разводы на лице.
— Береги глаза! — кричу ему, едва успев увернуться от ответных «подарочков».
— Сама береги! — слышу в ответ и получаю отличный комок просто в волосы.
— Ну все! Тебе крышка! — поддельно рычу, вызывая довольных хохот Даши, тоже принимающей участие в игре, но ограничивающейся тем, что швыряет глину вверх и получает ее же обратно на свою же голову.
— Ха! Ты сначала попади! — вопит Грэм, пробегая мимо коридора.
Я кидаю ему вслед несколько мелких комков, но все они пролетают мимо, некоторые даже вылетают в коридор, со смешным звуком шмякаясь на пол.
— Учти! Уборка на тебе! — кричу Грэму, попав тому глиной точно между лопаток.
— Почему это на мне? — оборачивается мальчик и тут же получает еще один увесистый снаряд в лоб.
— Потому что ты это все затеял! — сообщаю, улыбаясь от уха до уха.
— Ну тогда… — Грэм швыряет в меня огромную лепешку, увернуться я не успеваю, она влетает мне прямо в лицо, залепив глаза и рот.
Хохоча, отплевываюсь и отшвыриваюсь всеми «патронами» какие есть у меня. Где-то рядом заливается Грэм, но я его не вижу, потому что никак не разлеплю глаза. И тут почему-то внезапно наступает тишина. А потом вопль. Да такой громкий, что Даша пугается и начинает плакать.