Что ему надо?
Открываю дверь, но впускать в комнату не спешу.
— Я вас слушаю, — говорю, став в дверном проеме.
— Хотел сказать… в комнату не впустишь?
— Нет, — отвечаю категорично.
— Ладно, — отдает мне коробочку, которую до этого держал в руках, — это семейное. Когда-то принадлежало роду твоей прабабушки. Мне будет приятно, если ты наденешь на ритуал.
— Это вы побеспокоились о моем наряде?
— Да, я. Подумал, что тебе будет приятно совершая обряд не просто в платье, а в особой одежде.
— Я смотрю, вам привычно манипулировать окружающими, вынуждая их делать то, что нужно вам, да?
— Да, у меня непростой характер, но в отношении тебя…
— Не надо, — останавливаю его. — Не хочу слышать о внезапно возникших родственных чувствах, я сейчас не готова и могу быть резка, о чем, возможно, потом пожалею.
— Возможно? — переспрашивает с легкой улыбкой.
— Возможно, — подтверждаю.
— Хорошо. Я не буду настаивать и что-то говорить. Просто знай: все, что я делал, было продиктовано моей любовью и заботой о тебе. Увидимся на ритуале.
Закрываю дверь с облегчением. Не могу понять своих чувств по отношению ко вновь обретенному родственнику. С одной стороны — хочется кого-то родного, а с другой — по всему видно, дедок — знатный манипулятор, а моей жизни подобный уже был — почти бывший муж. Не хотелось бы еще раз попасть под влияние кого-то похожего. Тяжело, когда однажды обжегся, довериться еще раз, понимая, чем рискуешь.
Впрочем, минутка терзаний быстро заканчивается, время-то не резиновое, пора бы и собираться, если я действительно хочу выглядеть на ритуале достойно. Обнаружив небольшую ванную, скрытую дверью, быстренько привожу себя в порядок, даже вымыв голову, полную песка от той самой бури, которую кроме нас с Грэмом никто и не видел.
С одеждой проблем не возникает. Брюки идеально сидят по фигуре. Самая короткая туника на тонких бретелях едва прикрывает грудь, оставляя нижнюю треть открытой. Это выглядит непривычно и очень откровенно. Рассматриваю себя, отмечая все новые и новые изменения во внешности. Незначительные вначале, сейчас они особенно явно бросаются в глаза. Такое ощущение, что фотографируюсь с фильтрами: кожа гладкая и бархатистая, как у молодой девушки, волосы мягкие и блестят как никогда раньше. Фигура стала аккуратнее. Ушли растяжки и мой послебеременный животик, ноги и попа подтянулись, как тогда, когда я занималась легкой атлетикой.
Надеваю еще одну тунику, она до середины бедра, мягко прилегает к телу. Последняя, самая длинная накидка с рукавами до локтя, длиной до колен. На ноги — тонкие, кожаные балетки, одного цвета с нарядом. Все сидит, как влитое. Удобно, приятно, нигде не жмет. Удивительно, но такое в общем-то, довольно скромное одеяние выглядит очень сексуально. Подчеркивает линию груди, мягко облегает бедра. Женственно и… даже не знаю… непривычно. Но очень и очень красиво. Я — красива сейчас. Это для меня шок, если честно.
Уже когда взбиваю подсохшие кудряшки, натыкаюсь взглядом на коробку, которую принес отшельник. Любопытство побеждает врожденное упрямство. Открываю и ахаю. В коробке, аккуратно завернутая, лежит диадема. Из белого металла, наверное, золота. С прозрачными и голубыми камнями, возможно, бриллиантами. В памяти мгновенно всплывает тот рисунок, который мне принес портной. Бабушка и дедушка. И там на ней именно эта диадема. Слезы застилают глаза, когда я венчаю свои кудряшки изысканным украшением. Долго не могу оторвать взгляда от зеркала, вглядываясь в себя.
Стук в дверь мгновенно возвращает меня из мыслей. На пороге стоит Рэнульф, тоже приодевшийся. Синие брюки, белая, тонкая рубашка и сверху синий, шитый серебром камзол. Ловлю его восхищенный взгляд и немного несмело улыбаюсь, тут же получив ответную широкую и очень красивую улыбку.
— Ты великолепна, — шепчет, беря меня за руку и переплетая наши пальцы.
— Благодарю, — отвечаю так же тихо и следую за регентом по едва освещенному коридору.
Зал, в которым проходит венчальный ритуал, освещен только пламенем свечей. Никаких магических светильников. Все украшено цветами, которые пахнут едва ощутимо нежным, слегка мятным ароматом. Возле алтаря нас уже ждет отшельник, а у дальней стены ерзает Грэм. Я на секунду останавливаюсь. Рэнульф вопросительно смотрит на меня.
— Я все еще замужем, — говорю, — этот ритуал будет иметь силу?
— Конечно, — отвечает регент с явным облегчением, и мне приходит в голову, что он, возможно, подумал, что я сейчас все отменю и сбегу. — Перед нашими богами мы — истинные. Это выше всего. В любом случае, боги покажут, одобряют ли наш союз. Без их одобрения ничего не будет, никакого единения.