Я встаю и должна бы гордо удалиться в туман, в рассвет, вообще отсюда подальше. Бежать от Иванова, сверкая пятками. Потому что… у меня появилось искушение быть к нему поближе. Это необъяснимо, но факт: спустя десять лет я вдруг поняла, что ничего во мне не перегорело.
Я не стала равнодушной. Мне не всё равно, что он рядом. Так близко — руку протяни — и коснусь его груди. И то, что мне хотелось это сделать, пугало. Вгоняло в тоску.
А ещё я не могла повернуться гордо к нему задом. Юбка. Я представила, как выгляжу со спины и начала позорно пятиться.
Мда. Гордо хлопнула дверью и ушла — не тот сейчас вариант. А гордо пятиться у меня не получалось, хоть ты тресни.
Дмитрий
Вот чёрт. Просто маза фака и всё. Мне никак не удавалось её продавить, зацепить, сыграть на нервах или тонком девичьем.
Пуленепробиваемая Анька. Знакомо. А чего я хотел? Реки высыхают, меняют русло, а Варикова остаётся той же. Это всегда мне нравилось, заводило. Да что там — нравится. Никакого прошедшего времени!
Я тоже. Осёл ещё тот. Упрусь — не сдвинешь. И когда она начала удаляться от меня передом (а я даже знаю почему! Видел её прекрасный тыл, любовался, лицезрел, когда она из кабинета выходила), поймал её на излёте:
— Три месяца, Ань. И если справишься с должностью няни, кресло руководителя — твоё.
Она останавливается. Смотрит на меня насмешливо, бровями дёргает.
— Ключевое слово в твоём предложении — «если». А если нет, то катись. А если я захочу, то найду повод, к чему придраться, и всё равно катись. Главное морковкой перед носом помахать, правда, Иванов.
Если кто и умел меня из равновесия выбивать, так это Варикова.
— Кажется, я никогда не давал повода сомневаться в силе своего слова, — я сейчас, наверное, мрачнее тучи.
У Аньки глаза становятся печальные-печальные. Мда. Осечка. Одно слово я так и не сдержал — жениться на ней. Но моя ли в том вина? Кто ей доктор? Умчалась в небытие, будто под хвостом ей наскипидарили. И ведь без объяснений! Кстати, не мешало бы это тёмное пятно в наших отношениях всё же прояснить. Но не сейчас.
Я вдруг понял, что на нас смотрят. С интересом. Мы притягиваем ненужные взгляды. Люди ждут крови и зрелищ — всё в этом мире предсказуемо.
— Пойдём отсюда, — кидаю купюру на стол и вскакиваю. Хватаю её за руку. — И хватит уже отступать. Успокойся: да, у тебя порвалась юбка, но что я там не видел?
Она пунцовеет, задыхается, смотрит на меня злым возмущённым взглядом. Так-то лучше.
— Ты… да как ты смеешь! — шипит, пытаясь вырвать руку, но я держу её крепко. Не вырвешься, Варикова. Не тот случай. Я не дам. И пока она не очухалась, тяну её назад, на парковку, к своему автомобилю. Запихиваю её и дверью хлопаю так, что у самого уши закладывают.
Пока я обегаю и сажусь на водительское место, она безуспешно пытается открыть дверцу. Ага. Разбежалась. Там всё надёжно: заклинило, как всегда. И я поблагодарил бога, что так и не отпёр машину в ремонт. Это меня и спасло от стремительного бегства Анны Вариковой из моего авто и жизни.
Собственно, судьба — дама капризная и коварная. Настало время прояснить некоторые моменты и отношения выяснить. Но не сейчас, конечно же. Дело — прежде всего. И я срываюсь с места так, будто за нами гонится целый кортеж головорезов.
Бонни и Клайд. Погоня со спецэффектами.
— Останови машину! — требует Анька.
Ага, милая. Только и ждал, что ты будешь мной командовать. Смотри, не обожгись! Я взрывоопасен, между прочим, сейчас. И если остановлюсь, конец твоей юбке. А я всё испорчу. Всё, что ещё у нас осталось. А ведь осталось, чёрт меня подери!
5.
Анна
Я понимала, что всё бесполезно. Достаточно глянуть на его профиль: взгляд устремлён в светлое будущее, челюсти стиснуты, руки сжимают руль уверенно, но пальцы напряжены так, словно Иванов собрался воевать со всем миром. К сожалению, «весь мир» сузился до одной меня.
Я всё же попыталась брыкаться. Однако покидать машину, что мчится на всех парусах, — безумство, а я ещё с головой дружу. Поэтому притихла и расслабилась, насколько это было возможно. Что за день такой полосато-чудовищный сегодня.
— Ну, и что всё это значит, Иванов?
— Я тебя похитил, — заявляет он мрачно.
— Поздравляю. Тебя посадят. И дети твои останутся без отца.