Ты видела других светловолосых парней, потому что Уилл умер.
Может, хоть этот случай окончательно тебя убедит.
— Простите меня, пожалуйста, — тихо сказала я. — Надеюсь, с вами все в порядке? Не следовало хватать вас за плечо. Просто мне показалось, что вы… Короче — другой парень.
— Ничего страшного, — пробормотал он без тени улыбки и продолжал смотреть на меня как на прокаженную.
— Ну… Всего хорошего, — пробормотала я. Черт! Страшно неубедительно.
— Да, всего хорошего. — Парень повернулся и пошел прочь.
— Ты не ешь? — спросил Джексон, посмотрев на мою тарелку. — Омлет стынет.
— Не хочется, — ответила я, отодвигая тарелку. — В животе словно огромный узел образовался. Чувствую себя как резиновый шланг, весь истертый и перекрученный, готовый в любой момент лопнуть.
Подняв вилку, он начал подбирать ломтики жареного картофеля с моей тарелки.
— А вот я проголодался, — признался Джексон. — В магазине сегодня было довольно много работы, — добавил он с усмешкой.
Джексону хотелось меня рассмешить и хоть как-то подбодрить. Что же затея не из легких.
Мы сидели за столиком в «Кабине», популярном ресторанчике Саутхэмптона. Наступил теплый и ясный вечер; большинство посетителей сидели на открытой веранде. Я же затащила Джексона в самый темный угол, чтобы спокойно поговорить.
После обеда я позвонила ему в магазин и со слезами на глазах упросила пойти со мной поужинать. Мне не хотелось оставаться у Харперов ни одной лишней минуты.
Когда Джексон приехал на все том же красном «пассате», я так обрадовалась, что расцеловала его и поблагодарила раз десять. В ответ он криво и довольно кисло улыбнулся.
— Ну, знаешь ли, меня ведь не пришлось долго уговаривать, так что не стоит благодарности.
Но когда я начала рассказывать, почему мне нужно уехать из Хэмптона, он тут же перестал ухмыляться. Я рассказала обо всем, что произошло со дня моего приезда.
— Не может быть, — вполголоса бормотал Джексон, не сводя глаз с дороги и качая головой.
— Я тоже не верила, — дрогнувшим голосом проговорила я. — Только все это — правда. Скорей бы отсюда уехать. Завтра — мой последний день!
Несколько минут мы оба молчали. Я видела, что он напряженно о чем-то думает.
— На чем ты собираешься уехать в Нью-Йорк? — спросил Джексон. — Можно мне тебя подвезти?
— Что?
— У меня там друзья, которых мне давно хотелось навестить. Так что формальный повод у меня есть.
Я смотрела на него во все глаза.
— Ты серьезно? Это было бы просто здорово!
Джексон с аппетитом набросился на мой картофель и съел полпорции омлета, а затем сжал мою руку.
— Все время думаю, через какой кошмар ты прошла. Элли, мне бы хотелось чем-нибудь тебе помочь.
— Ты уже помогаешь, — успокаивала я, — раз предложил отвезти меня в город.
Принесли кофе и творожный пудинг для Джексона.
— Мы ведь сможем видеться в городе, правда? — спросил он. — Дело в том, что сегодня я получил письмом подтверждение о приеме из Кардозо. Это на территории университета, так что я буду жить в Нью-Йорке и…
Я сжала его руку.
— Я так рада! — прошептала я.
Он отвез меня к Харперам. Когда мы остановились у дома, пробило всего десять часов. В окно я увидела Чипа, шагавшего взад и вперед по гостиной.
— Я… Мне еще не хочется возвращаться, — вырвалось у меня.
Мы вышли из машины и, пройдя по подъездной аллее, обошли вокруг дома. Заметил ли нас Чип? Когда мы подъехали, он выглянул в окно, а затем продолжил шагать.
Я завела Джексона в глубокую тень, отбрасываемую домом. Мы миновали двор и стали подниматься вверх по дюне к домику для гостей спрятанному за соснами, а оттуда — к океану.
Луна исчезла за тучами, звезды еще не высыпали. Было довольно сыро и душно. Скинув кроссовки, мы шли по песку босиком, крепко держась за руки, а холодные пенистые волны набегали нам на ноги.
Я остановилась и, чтобы стряхнуть с ноги приставшую водоросль, облокотилась на Джексона. И тут он притянул меня к себе и поцеловал, а мне даже в голову не пришло отстраниться. Он обнял меня еще крепче. Поцелуй казался бесконечным, он длился словно целую вечность. Мои губы, как лепестки роз, раскрывались навстречу Джексону.
Этот простой поцелуй выглядел таким романтичным! Никому из нас не хотелось друг другу что-то доказывать или как-то утверждаться.
Боже, как романтично!
А когда этот чудесный, воздушный и трепетный поцелуй закончился и наши губы наконец разделились, я зашептала ему на ухо: