— Я, может, и беременная… Но не дура же!
Выразительный смешок Надьки я гордо проигнорировала. Даже язык прикусила, удержавшись от комментариев. Зато поставила на журнальный столик бутылку белого вермута, заявив:
— И вообще. Ты так и не ответила. Пить будешь?
Винокурова вздохнула и возвела глаза к потолку. А после пожала плечами, пройдя в комнату и усевшись на диван, напротив меня. Подтянув к себе вермут, она невинно так уточнила:
— Ну и? Что за повод? Или это ты так сублимировать собираешься?
— Чего-о-о? — я так и застыла, не донеся бутылку до рта.
— Направлять нерастраченную сексуальную энергию на что-то другое, — любезно подсказала Надежда, снисходительно на меня поглядывая. — Это называется сублимацией, если ты не знала.
— Ага, — я задумчиво глотнула сока и всё-таки уточнила. — А почему сексуальную-то? Это тут причём?
— Лёля, ты беременная, — озвучила очевидный факт Надька, наливая себе вермут в кружку.
— Тоже мне, великая тайна, — фыркнув, я скептично поинтересовалась. — Дальше что?
— У беременных шалят гормоны…
— Ага, — я снова фыркнула. И ехидно протянула, дополняя список особенностей своего «чудесного» состояния. — А ещё повышенный аппетит, токсикоз, перепады настроения, разгон от плаксы до злобного Халка за три секунды, и много чего другого. И-и-и?
— Боже, — Винокурова возвела глаза к потолку, делая приличный глоток вермута. После чего раздражённо вздохнула. — Зеленцова, ты сегодня была на свидании с очешуительным мужиком. На которого, и Брянцева это подтвердила, облизывались все бабы в округе! Вот только не говори, что он тебе не понравился… Не поверю!
Я громко шмыгнула носом, успев закрыть рот до того, как что-нибудь брякну. Нет, ну врать тут действительно бессмысленно. Ильин мне нравился. До дрожи в коленках и отвратительно-сопливого желания жить с ним долго и счастливо. Но…
Но! Блин, а чего но-то?
Закусив губу, я честно попыталась вспомнить все те железные аргументы, что успела придумать и даже свести в стройную, логичную цепочку, пока добиралась до квартиры подруги. Получалось так себе, память на сотрудничество идти отказывалась категорически. Зато, почему-то, вспомнился очень уж многообещающий взгляд Ильина, адресованный мне до того, как я сбежала из ресторана.
От него до сих пор сводило желудок, и сердце ёкало, предвкушая что-то… Что-то.
И далеко не факт, что это самое «что-то» мне понравится. Или?…
Что там «или» я предусмотрительно думать не стала. А то и правда, гормоны бунтуют, фантазии не в ту сторону сворачивают и вообще, появляется зверское желание найти этот свой эротический кошмар и наказать. Хорошо наказать, с фантазией, с толком, чувством, расстановкой.
Тем более, что терять мне, собственно нечего. Ну, кроме самоуважения там и остатков репутации. Кстати, о птичках. То бишь о репутации и гадах, что портят её честной, бедной, беременной девушке!
— Не скажу, — я снова приложилась к бутылке. И трагическим шёпотом добавила. — Но чтоб я ещё раз… В ресторан… С ним… Да ни за что в жизни!
— Да почему?! — Винокурова раздосадовано сдула прядь волос с носа и скрестила руки на груди. — Зеленцова, ты что… Опять всё меню заказала?!
— Аська точно трепло, — обиженно буркнув, я недовольно фыркнула. — Нет. Я не заказала всё меню, я не опрокинула на себя поднос официанта. Не поскользнулась, ничего не пролила и даже была очень довольна этим чёртовым ужином!
— Но мне слышится тут коварное «но»…
— Ты даже не представляешь себе его размеры! — я возмущённо подпрыгнула в кресле, чудом не облившись тыквенным соком. — И зовут это но — Шапошников мать его Лев Леонидович!
Выпалив это, я целую минуту наслаждалась непечатными выражениями в исполнении Надьки. Попутно поражаясь такому богатому словарному запасу и количеству интересных эпитетов в адрес сильной половины человечества. Правда, на третьем круге мне стало даже как-то совестно. И, выбрав момент, когда подруга прервалась на глоток вина, я…
Решительно добила её романтичный настрой, выдав все подробности этого уникального (читай — идиотского!) свидания. Без купюр. В красках. С эпичными, мать его, комментариями!
Если положить руку на сердце и признаться самой себе, мне понравилась компания Ильина. Пусть даже наше общение и напоминало пинг-понг, когда каждый участник игры делает удар и ждёт, что прилетит в ответ. Мы пробовали на прочность самообладание друг друга, отпускали едкие комментарии, иронично парировали выпады собеседника. И я впервые за долгое, очень долго время получала настоящее удовольствие от чужого общества.
Аж до предательских мурашек по коже, ей богу.
Так вот. Ресторан был отличным, кухня — вкусной, компания — забавной и приятной. Я позволила себе расслабиться, побыть немного романтично настроенной девочкой в компании симпатичного мужчины. И моё кармическое «везение» не нашло лучшего момента для того, чтобы реализовать свои коварные планы.
— Оленька, это ты?
От этого приторно-сладкого «Оленька» меня передёргивало до сих пор. А тогда я чудом не подавилась куском великолепного пирожного с чудесным заварным кремом, поданного на десерт. И удивлённо уставилась на…
Лёву, стоявшего в паре шагов от нашего столика. В компании какой-то сушёной воблы блондинистого оттенка, усиленно залипавшей в телефоне. Шапошников на неё даже внимания не обратил, делая ещё один шаг в нашу сторону. И выражение его лица не сулило ничего хорошего.
Вернее не так. Сулило. Скандал. Грязный, громкий и совершенно безобразный. В лучших традициях его, в смысле — Лёвы, маман.
Чутьё меня не подвело. Оно могло помочь мне заблудиться в трёх соснах, опоздать на важное собеседование, упустить последнюю маршрутку, ага. Но вот тут — сработало как часы, китайские. Те самые, что дважды в день показывают правильно время. Потому что дожидаться ответа бывший не стал, не-а.
Зато он с чистой совестью обрушил своё праведное негодование на моего спутника. О, и что это было за негодование! Невозмутимо потягивающему кофе Игорю припомнили всё: начиная с сопливых обид детства, заканчивая тем, что он имеет дурную привычку соблазнять невинных девушек и уводить их с пути истинного.
«Невинная» девушка в моём лице безмерно удивилась тому факту, что её (меня) можно откуда-то увести. Ещё и сощурилась, подозрительно уставившись на Ильина. Тот ответил мне чувственной, сексуальной улыбкой и…
Не поленился встать и вылить на голову распалившемуся Лёве кувшин с водой, оставленной нам официантом. Ещё и поинтересовался, невозмутимо глянув на наручные часы:
— Лев Леонидович, у вас есть две минуты, чтобы закончить свою тираду. И принести извинения моей спутнице. В конце концов, это вы испортили ей аппетит… И не иначе как чудом не испортили всю оставшуюся жизнь.
В этот момент, я искренне понадеялась, что мозги у Шапошникова всё-таки есть. Но как показала практика, нет у него. Ни мозгов, ни инстинкта самосохранения, ни тормозов. Потому что только напрочь отбитый придурок мог додуматься перейти от слов к делу.
Лёва ударил невозмутимо ухмыляющегося Ильина под дых. Точнее — попытался. Игорь без труда поймал его руку и…
— Ну-у-у?! — требовательное шипение Винокуровой оборвало поток моих воспоминаний. Залпом допив свой бокал вина, Надька завистливо протянула. — Боже! Это так… Так… Я чумеюё Зеленцова! Вот как, как ты умудрилась случайно оторвать себе такой шикарный экземпляр? Да я в жизнь не припомню, чтоб за меня мужики дрались! Это же… Это просто ва-а-а-у!
Обмахнувшись сложенной газетой, подруга вдруг застыла и сощурилась, смерив меня убийственным взглядом:
— Та-а-ак. Лёля, а Лёля…
— Ну что?! — недовольно откликнулась я, невольно вжимая голову в плечи.
— Твою мать! Зеленцова, ты что, сбежала из ресторана, пока этот мачо твоего бывшего месил?!