При виде трупа полицейский вытаращил глаза.
— И еще: скажите Класону, пусть опять съездит за доктором Герхардом,— добавил начальник.
Полицейский щелкнул каблуками и исчез. Веспер Юнсон расправил усы.
— Печальная история,— вздохнул он.
— Семейная драма с нежданным исходом,— сказал я.
Маленькая круглая голова склонилась набок.
— Любопытно послушать,— проговорил он, глядя совсем в другую сторону.
— Сын приходит к отцу, ему нужны деньги, отец отказывает, сын выхватывает пистолет, угрожает, вспыхивает драка, отцу удается разоружить сына, но гремит выстрел, и сын падает замертво.
— Ну-ну, продолжайте,— благодушно обронил начальник уголовной полиции.
— Жизнь отца рушится словно карточный домик. Он убил сына. Что ему теперь все миллионы. Его доброе имя опозорено, жизнь разбита. Единственный выход — разом положить этому конец. Он глотает горсть снотворных таблеток, садится в машину, потом, возможно, засыпает за рулем у Исбладсвикена, а возможно, нарочно едет в воду.
— Не исключено, что он именно так и сделал,— задумчиво согласился Веспер Юнсон.
— Выходит, в определенных условиях миллионер может покончить самоубийством,— подытожил я.
Полицейский начальник не ответил, он рассматривал маленький ватный тампон, держа его пинцетом.
— Я вот думаю, зачем, собственно, Свен Лесслер взял в машину трубочку от мединала,— сказал он.
Я растерялся.
— Наверно, решил принять таблетки по дороге.
— Открыли упаковку, во всяком случае, здесь,— возразил он.
Я уставился на него.
— Откуда вы знаете?
— Тампончик видите, да? Он лежал вон там, на диване, рядом со стаканом. Голову даю на отсечение — эта ватка из трубочки с таблетками, и скорей всего из той самой, с мединалом.
Я присмотрелся к тампончику. Веспер Юнсон прав. Форма цилиндрическая, характерная для тех кусочков ваты, какими фармацевты защищают от влаги свои таблетки.
— Судебный химик, наверно, сумеет выяснить, побывал этот тампон в трубочке с мединалом или нет,— сказал я.
Полицейский начальник кивнул и спрятал ватку в металлическую коробочку, которую вытащил из кармана. Затем подошел к дивану, нагнулся, изучая осколки стекла и фарфора.
— Видимо, пепельница и парочка стаканов,— сказал я.
— Один стакан,— поправил Веспер Юнсон.— Один, для грога.
Он выпрямился, взял — по-прежнему не снимая перчатки — стакан и, повернувшись к окну, внимательно его осмотрел.
— Отлично, отлично,— бормотал он.
Я догадался, что там есть четкие отпечатки пальцев.
Веспер Юнсон бережно положил стакан на диван и тщательно осмотрел два стакана на стойке. Один он сразу же поставил обратно, второй долго изучал, вертя так и этак, потом наконец объявил:
— Ничего. Ни единого пятнышка.
Теперь он принялся нюхать. Крупный, с трепещущими крыльями нос усердно двигался между стаканами — туда-сюда, туда-сюда. В этот миг начальник уголовной полиции здорово смахивал на бобра.
— Коньяк,— сказал он, после чего всколыхнул осадок в одном из стаканов, с интересом вгляделся и добавил: — А может, и кое-что еще.
Только сейчас мое внимание снова привлек царапающий звук. По-моему, он слышался все время, просто мы целиком сосредоточились на другом. Определить источник шороха оказалось нетрудно, это была великолепная радиола, стоявшая у длинной стены за роялем. Едва я успел подойти к ней, как Веспер Юнсон воскликнул:
— Руками не трогать!
Ну конечно — отпечатки пальцев. Я обернул руку носовым платком и поднял полированную крышку. Все было именно так, как я и предполагал. На диске лежала большая пластинка и вертелась, вертелась, вертелась. Она доиграла до конца, адаптер подскакивал на последней, пустой бороздке. По какой-то причине автоматика не сработала. Коснувшись регулятора скорости, я почувствовал, какой он горячий, и сообразил, что радиола была включена всю ночь.
— Смотрите-ка! — Веспер Юнсон легонько провел пальцами по пластинке. Там была глубокая царапина, которая начиналась примерно в сантиметре от края и тянулась до самых последних бороздок.
— Похоже, кто-то толкнул адаптер,— сказал я.
Полицейский начальник кивнул и повернул рычажок: адаптер отошел в исходное положение, механизм остановился. А Веспер Юнсон обернулся и устремил взгляд на мебель в другом углу.
— Видимо, вон те вещи тоже кто-то толкнул.— Он показал на кресло, полуопрокинутое на стол рядышком с радиолой. Ни этого кресла, ни смятого ковра под ним я раньше как-то не замечал.
Мой взгляд скользнул поверх рояля в другой угол. И тут меня осенило.
— Судя по всему, драк было две,— сказал я,— Сперва дрались здесь, у радиолы, потом — возле бара.