Я еще раз крикнул в темноту, еще раз тщетно прислушался. И тут у меня по ассоциации возникла одна мысль.
Лодка! Что, если здесь затонуло какое-то судно и лежит теперь на дне, а фонари на борту — один или несколько — продолжают гореть! Может, это вовсе даже подводная ледка! Ведь неподалеку проходит фарватер, и глубины наверняка солидные.
Я тотчас думать забыл про таинственную весельную лодку и энергично зашагал назад, к шоссе. На склоне я столкнулся с какой-то темной фигурой. Это был таксист.
— Вы звали? — спросил он.
— Да, но не вас,— ответил я.
Он снял фуражку и почесал затылок.
— Вообще-то здесь нельзя так долго стоять,— огорченно сказал он.— По правде говоря, на кольце парковаться запрещено.
— А вам больше и незачем стоять,— успокоил я.— Где тут ближайший телефон-автомат?
— Кажется, возле Юргордсбрунн.
Я решительно произнес:
— Будьте добры, съездите туда, позвоните в полицию и сообщите, что здесь, видимо, произошла авария. Какое-то судно, похоже, затонуло.
Его глаза так и сверкнули.
— Вы правда так думаете? — пробормотал он.
Я подтвердил, что мое мнение именно таково, и мы спешно направились к машине.
— Вы тоже поедете? — спросил он, когда я нырнул на заднее сиденье.
Я объяснил, что только заберу кой-какие фотопринадлежности, и попросил его, чтобы он позвонил и сразу же возвращался.
Такси рвануло с места, и лучи фар на миг высветили Оскара Карлссона. Он шагал по дороге, а рядом с ним маячила высокая женская фигура.
Я уже успел поставить на траве штатив, когда эта неравная пара подошла ко мне.
— Почему вы отпустили машину? — спросил Карлссон.
— Чтобы никто не мешал фотографировать,— коротко ответил я.
Пока я наводил объектив на свечение и устанавливал выдержку при максимальной диафрагме, он стоял рядом, с каким-то мрачным любопытством наблюдая за мной. Я сделал снимок с минутной экспозицией и со вспышкой (чтобы на фотографии были видны очертания берега), когда женщина нарушила молчание.
— Я ничего не могла с собой поделать, Оскар, милый, испугалась, и все,— сказала она виновато.— Я не люблю собак, ты же знаешь, а эта лаяла так жутко. Если б ты…
— Тихо,— сердито оборвал ее жених.
Она замолчала. И тут мне кое-что пришло на ум.
— Вы слышали лай? — спросил я.
Она робко покосилась на своего будущего супруга и повелителя, будто просила разрешения высказаться. Разрешения не последовало, он заговорил сам:
— Да ну, чепуха, собака лаяла, вон там.— Он показал в ту сторону, откуда недавно явился.— Должно быть, у поворота чей-то дом.
— Вы услышали лай сразу, как только пришли сюда? — продолжал я.
— Нет, не сразу,— отозвался Оскар Карлссон.— Пожалуй, мы уже несколько минут простояли, глядя на свечение, когда эта шавка начала бесноваться. И тявкала без передышки, пока я не ушел на автобусную станцию звонить. К моему возвращению она замолкла.— Он повернулся к невесте.— Ну что ты заладила! Собачонка-то уж полчаса с лишним как заткнулась.
— Но она же не на привязи,— жалобно сказала женщина.— И шныряет по всей округе. Я ведь говорила, она убежала в лес, пока ты ходил звонить.
Я навострил уши.
— Вот как? Убежала в лес?
— Да, во всяком случае, я так решила, по звуку,— тихо ответила она.— После я ее не слышала.
Не эту ли собаку я слышал по дороге? А что? Очень может быть. До того места, где мы задавили зайца, наверняка не меньше километра, но ведь для собаки это не расстояние.
Однако ни малейшей связи между сбежавшей собакой и удивительным свечением я нащупать не мог. Бросил взгляд на часы. Немногим больше половины двенадцатого. Надо спешить, иначе фотографии не попадут в утренний выпуск.
В эту минуту мимо протарахтел автобус.
— Если поторопитесь,— сказал я,— вы как раз успеете уехать на нем.
Карлссон запротестовал. Он любой ценой хотел участвовать в продолжении. Впрочем, услыхав, что это последняя возможность добраться сегодня ночью до города, он заколебался, а уж когда я сунул в его узенькую ладонь десятку, он окончательно принял решение.
— Давай быстрее! — было последнее, что я услышал, когда он вместе со своей бедной, затюканной невестой исчез во мраке, направляясь к конечной остановке.
Я облегченно вздохнул: ну, слава богу, отделался от этого несносного типа. Узнай он, что я всерьез опасаюсь аварии судна, мне бы никогда его не спровадить.
В ожидании моего такси я еще раз заснял свечение. Потом начал обдумывать текст, и тут машина вернулась.
— Все в порядке,— доложил шофер.