Веспер Юнсон выпятил нижнюю челюсть и потеребил усы.
— Она что же, вправду сочла меня чудиком? — спросил он.
— Да,— кивнул я.
— Чудик,— повторил полицейский начальник и погрузился в, по всей видимости, мрачные раздумья.
— Как бы там ни было, у Клары Денер, Нильса Лесслера и его очаровательной жены Мэри, похоже, стопроцентное алиби,— заметил я.
— Вот-вот,— живо согласился он.
— Фактически алиби нет только у двоих — у Лео Лесслера и у Хелен,— продолжил я.
— Вот-вот.
— А правда, стоит ли отпускать Лео на все четыре стороны? Особенно после этой истории с сиренью. Скажите откровенно, вам не кажется, что это его рук дело?
— Вот-вот,— повторил он с той же живостью.
Я вздохнул. От Веспера Юнсона сейчас явно ничего не добьешься. Опять нашла коса на камень. Почему? Неужто слова госпожи Карлберг впрямь так задели его? Может быть, может быть.
У Тегельбаккен Класон затормозил, Веспер Юнсон протянул мне холодную руку.
— Звоните,— сказал он безучастно, словно его нимало не трогало, как и что я буду делать.
Ночью меня терзали кошмары. Я проснулся в липком поту и сел на кровати. Серый утренний свет цедился в окно. Девятый час.
Я обтерся холодной водой, выпил чашку обжигающего чаю. Свинцово-серое небо сеяло дождь. Полезно для сельского хозяйства, но не для моего тонуса. Ровно в полдесятого я набрал номер полицейского управления. Увы, господин Юнсон только что ушел, когда будет — неизвестно.
Телефон, из студии. В голосе секретарши откровенно звучали слезы. Я что же, совсем с ума сошел? Ведь сегодня меня ждали в Буросе, для съемок в крупном прядильном концерне. Один из директоров звонил, справлялся, может, фотограф Фриберг не на той станции вышел. Тон у него был до крайности ехидный.
Я прикусил губу. Бурос напрочь вылетел у меня из головы. Вот досада. Прядильный концерн принадлежал к числу моих лучших заказчиков.
— Позвоните им, скажите, я заболел… ну, словом, придумайте что-нибудь. И выясните, нельзя ли приехать через несколько дней.
— Хорошо,— сказала она.— И еще кое-кто звонил. Директор Линдскуг из «Трансокеанской», начальник отдела рекламы из «Объединенной шерсти», госпожа Хелен Лесслер и…
Я перебил ее:
— Хелен Лесслер? Что она хотела?
— Сказала, что перезвонит.
— Когда вы с ней говорили?
— Только что. Вчера после обеда звонила другая госпожа Лесслер. Мэри. Просила вас связаться с нею.
— All right.— Я положил трубку.
По телефону я вызвал такси и поехал блестящими от сырости улицами на Фурусундсгатан. На звонок никто не открыл. Видимо, Хелен куда-то ушла.
Под моросящим дождем я зашагал к Вертавеген. Что хотела мне сказать молодая вдова? Может, передумала насчет письма от свекра и решила открыть мне его содержание?
А Мэри Лесслер? Ей-то что понадобилось? Я зашел в табачный магазин, отыскал в телефонной книге номер Нильса Лесслера и позвонил. Занято. Я подождал и через несколько минут позвонил еще раз. С тем же успехом.
Тут меня осенило. А что, если просто взять и нагрянуть к этой шикарной молодой даме домой?
Я посмотрел адрес. Ётавеген, сто семь, Юрсхольм. Довольно далеко от Стокгольма, но меня это не испугало. Быстро приняв решение, я уже через двадцать минут ехал юрсхольмским поездом на север.
Мои мысли вновь и вновь возвращались к сирени и Нильсу Лесслеру… Звонок Мэри Лесслер оказался в самом деле кстати. Дал повод навестить супругов Лесслер. Я не мог отделаться от ощущения, что Веспер Юнсон не до конца понимал серьезность ситуации. Нильсу Лесслеру грозила опасность, и кто-то должен находиться поблизости.
Жил Нильс Лесслер в солидном особняке с фронтоном и низкими трубами из неоштукатуренного кирпича. Тяжелая, массивная постройка была окружена большим тенистым садом с цветущими яблонями, ухоженными газонами и цветочными клумбами.
Я уже собрался войти в высокую решетчатую калитку, когда услыхал за спиной торопливые шаги. Это был почтальон.
— Управляющий Лесслер здесь живет? — спросил он.
Я кивнул. Он достал из сумки письмо.
— Никак люди не научатся аккуратно писать цифры,— буркнул он, показывая мне конверт,-Это вот разве не четверка?
Последняя цифра действительно выглядела как четверка.
— Я тут недавно, не выучил еще, кто где живет,— пояснил он.
— Хотите, передам? — предложил я.
— Очень любезно с вашей стороны.— Он небрежно козырнул и поплелся дальше.
Позвонив у двери и дожидаясь, пока откроют, я рассеянно взглянул на письмо. Обыкновенный казенный конверт, тонкий, сероватый, адрес написан карандашом. Я посмотрел на оборот. Нет, фамилия отправителя не указана. Но сквозь тонкую бумагу просвечивали крупные темные буквы: «БЕЛЬ».