От сердца окончательно отлегло. Водолаз поиски не закончил. Стало быть, я не опоздал.
Я зашагал вдоль береговой дуги на юг и незаметно для себя вышел к мосткам, образовывавшим подобие волнореза. Чайка, которая задумчиво восседала на дальнем краю перил, с недовольным криком полетела прочь.
Теперь я находился метрах в пятидесяти от буксира и явственно слышал ровный шум воздушного насоса. Один из мужчин был в наушниках, с микрофоном на груди. В руке он держал линь, переброшенный через планширь и исчезавший в глубине. Явно так называемый водолазный начальник, руководит работами и отвечает за жизнь и здоровье водолаза.
На мой оклик двое парней обернулись и молча выслушали мое громогласное представление. Я спросил, нашли они что-нибудь или нет.
— Пока не нашли,— ответил один.
— Похоже, нет там ни шиша,— мрачно заметил второй.
У борта буксира покачивался буй. Видимо, тот самый, поставленный портовой полицией. Они подтвердили мою догадку.
— Но, по-моему, свет был ближе к берегу,— крикнул я.
Пессимист жестом показал на воду.
— Он там обследует дно широкими кругами, так что это особой роли не играет.
Здесь, на краю волнореза, стояла деревянная лавочка, я сел и стал ждать. За эти несколько часов Исбладсвикен совершенно изменился. Исчезла тьма и с нею — покров мистики. Буря миновала. Над Лидингё, точно багряный апельсин, вставало солнце, заливая воду и зелень теплым блеском. Воздух полнился щебетом птиц, утренний ветерок приносил запахи цветов. Среди камней на берегу бродила старая взъерошенная ворона, из узкого пролива, выходящего в Аскрикефьерден, наплывал с Ваксхольма туман. Морская ласточка на узких крыльях прорезала воздух и стрелой нырнула в опаловую воду, которая только сейчас подернулась рябью от легкого бриза.
Я услышал, как где-то неподалеку затормозил автомобиль, а через несколько секунд на мостки, отходившие от каменной набережной на другой стороне бухточки, высыпала немногочисленная компания. Молодежь, наверняка явились сюда прямо с затянувшейся вечеринки.
Водолаз меж тем поднялся на поверхность. Проворные руки отвинтили «окошко» на большущем шлеме, помогли ему одолеть несколько ступенек трапа, подвешенного к борту. Водолазный начальник нагнулся к своему подопечному, который, похоже, хотел что-то ему сказать. С минуту они беседовали, потом начальник кивнул и показал рукой в бухту.
Прозвучала команда, и буксир подошел метров на двадцать ближе к берегу. Тяжелый и несуразный, водолаз, будто одноглазое морское божество, стоял на своем прочном трапе, а вокруг его желтого костюма бурлила вода. Когда потравили тросы и судно замерло без движения, «окошко» задраили, опять зашипел воздушный насос, и водолаз с плеском исчез в глубине.
Я сделал с волнореза серию снимков и теперь менял кассету. Едва я с этим покончил, как до моих ушей донеслось удивленное восклицание. Я взглянул на воду: в бухте плавала молодая девушка. Голой рукой она махала приятелям на мостках.
— Там на дне что-то странное,— крикнула она.— Я нырнула и наткнулась на эту штуку… я…
— Какая она на ощупь, фрекен? — послышался низкий голос с водолазного судна. Один из матросов перешел на нос.
— Большая такая, твердая,— ответила она.
— Глубоко?
— Метра три-четыре, наверное.
— Вы можете подержаться немного на этом месте?
— Попробую,— крикнула девушка.— Только холодно очень, должна вам сказать.
На воду спустили ялик, который быстро направился к замерзшей наяде. На носу стоял человек с буйком в руках.
— Вы что, клад ищете? — поинтересовалась у него пловчиха, когда ялик добрался до нее.
Он ответил односложно, выбросил буй и промерил лотом глубину.
— Я вам больше не нужна? — жалобно спросила девушка.— А то, чего доброго, судороги начнутся.
Ее отпустили. Под саркастические возгласы приятелей она поплыла к берегу.
Водолаза тем временем успели поднять, а буксир, к моему удивлению, вошел в бухточку и стал на якорь у буйка, в каких-то пятнадцати метрах от берега. С фотоаппаратом на изготовку я покинул волнорез и поспешил вдоль воды обратно. Успел даже щелкнуть несколько отличных кадров, прежде чем водолаз погрузился на дно.
Люди на судне не говорили ни слова, насос шипел и фыркал, возле борта исправно булькали пузыри. Утреннее солнце искрилось на до блеска надраенной медяшке.
Наконец водолаз в потоках воды поднялся на поверхность, скинул свинцовые калоши и шлем, выбрался на палубу. Команда столпилась вокруг неуклюжей фигуры.