Тимша болезненно дернул щекой.
— Не надо трогать, — попросил он. — покосится, потом не лодка — корыто выйдет!
— А ты делай крепче! — хмыкнул мужик, ручища снова легла на будущую шняку. — Чего на соплях лепить?
Тимша не выдержал — ноги в один прыжок вынесли из-за верстака, заставили вклиниться между громилой и набором.
— Отойди, дядя, добром прошу! — жестко повторил он. — Нехорошо чужой труд поганить!
— Что-о? Ты меня учить вздумал? — удивился пьяный жлоб. Заросшая шерстью грудь вызывающе выпятилась. — Да я тебя сам научу! Вежливости!
Дожидаться предсказуемого продолжения Тимша не стал кулак стер усмешку с физиономии громилы… Детина пошатнулся, но устоял. На физиономии незваного гостя поочередно сменились оторопь, злоба и дикая радость.
— Ну все, — удовлетворенно объявил он, сгребая в горсть ворот Тимшиной рубахи. — Ты сам напросился!
Громадный кулак медленно, предвкушающе оттянулся аж за плечо…
Сухой деревянный треск прозвучал как нельзя более кстати. Глаза детины съехались к переносице, он громко икнул. Обмякшее тело стекло к Тимшиным ногам. Позади громилы обнаружился Венька с обломком любовно обструганного Тимшей бруса.
— Все бы тебе добро на говно переводить! — попенял ему Тимша, скрывая, что душу окатило горячей волной дружеской приязни. — Неужто чего другого ухватить не мог?
— Я и не подумал — схватил что под руку попалось, — виновато признался Леушин.
— Думать полезно, — наставительно заметил Тимша. — От насморка помогает!
— Это как? — широко распахнул глаза Венька.
— Коли дум в голове много — соплям места не достает.
Шутки шутками, а рабочий настрой ухарь приблудный сбил начисто. Тимша сердито сбросил фартук, на пару с Венькой вытащил не спешившего приходить в сознание гостенька за ворота. Дверь гаража захлопнулась.
— Пошли, пивка тяпнем, раз такое дело! — жизнерадостно предложил Леушин.
Физономия Веньки лучилась довольством избавление от пеньковых мучений затмило даже увенчанный дракой визит. Тимша подумал и согласился.
Вытащенный из гаража ухарь повернулся на бок и, подложив кулак по щеку, оглушительно захрапел.
* * *— Бабьим летом, пиво пить на природе хорошо — по домам сидеть и за зиму надоест.
Венька крутанул пробку двухлитрового пластикового баллона, подхватил языком брызнувшую пену.
— Ты ж вроде не пил? — с сомнением протянул Шабанов.
— С кем поведешься… — хихикнул Венька и с треском оторвал от вяленого ерша изрядный кус. — На, погрызи! Хороший ершик!
Неопытный взгляд вряд ли отличит морского ерша от камбалы, но северянину достаточно увидеть лишенную ржавых пятен спину, чтобы сглотнуть слюну, как наяву ощутив во рту нежный тающий вкус нехитрой закуски.
— Ране такую мелкоту по отливу руками собирали! — проворчал Тимша, — а ныне четыре тыщи за пуд в магазине ломят! Дороже золота ершик! Ровно и не на Мурмане живете!
— Угадили залив вусмерть, — безропотно согласился Венька, — а нефтяной терминал построят — о рыбе совсем забудем!
Тимша вспомнил, как на днях подходил к берегу — черную липкую гадость хоть лопатой греби.
— Зачем? — с тоской спросил он.
— Рыночные отношения… — пожал плечами Венька — нефть это деньги… О-очень большие деньги! А экология — это расходы. Плевать нефтяным боссам на нашу экологию — у них семьи за «бугром» живут… Судовладельцы тоже хороши — за откачку льял[17] порту платить надо — не проще ли ночью за борт откатать? Вот и живем, как на помойке.
— Куда ж посадник смотрит? — грозно спросил Шабанов.
— Это мэр что-ли? Да что он может? Казна-то пустая! Ему нефть — как манна небесная. А насчет льял — поди докажи!
Тимша выругался — грубо, за такую брань на промысле и по губам дать могли. А как не выругаться? Ну не получалось отдыха, хоть тресни!
— Пошли на Семеновское — что-то окунуться захотелось, предложил он Леушину.
— Не май месяц — в озеро лезть! — возразил Венька, но послушно поплелся следом за Шабановым.
У озера, как ни странно, было по-летнему многолюдно, однаконаметанный Венькин глаз мгновенно отыскал укрытую за кустами свободную полянку.
— Ты окунись, если уж приперло, а я лучше на солнышке погреюсь, — страдальчески кряхтя Венька опустился на покато выступавший из земли валун. — Что-то спина болит, видно продуло, пока твою пеньку трепал…
Тимша понимающе хмыкнул, принялся было раздеваться… на краю полянки возникла парочка девчушек лет одиннадцати от роду.
— Отдыхаете, мальчики? — вкрадчиво мурлыкнула одна из них — тощенькая, в цветастом шелковом платьице, с распущенными по плечам золотисто-соломенными волосиками.
Тимша густо покраснел, потянул обратно спущенные до колен штаны.
— Вам чего, деточки? — лениво спросил Венька.
— Можем помочь расслабиться, — не обижаясь на обращение, — пояснила вторая — брюнеточка в клешеных брючках и коротенькой оголявшей пупок маечке. — По двести рублей с носа, если без извращений…
— Не понял… — Тимша недоуменно нахмурил лоб.
Блондиночка хихикнула и, вместо ответа, задрала подол, бесстыже выставив на обозрение безволосый еще лобок — трусиков она не носила.
— Чего тут не понять, мальчики? — ласково пропела она. — Нам на сникерсы не хватает!
В мозгу Тимши щелкнула, срываясь со стопора, невидимая пружина. Он побелел, став похожим на мертвеца.
— Ах ты ж мокрощелка! — взревел Шабанов и, одним рывком выдернув из шлевок ремень, хлестанул соплячку по тощим ягодицам.
Девчонка взвыла. «Помогите, насилуют!» — вторя ей, заголосила подруга. Впрочем, стоило добротному кожаному ремню дотянуться до ее задницы, как вопль начисто утратил членораздельность.
— Я вам покажу, «насилуют»! — прохрипел Шабанов. — закаетесь перед мужиками юбчонками трясти!
Малолетние шлюшки бросились наутек, но ремень таки успел достать каждую еще по разу.
— Пошли отсюда, — хмуро предложил посерьезневший Леушин. — Если и впрямь ментов притащат, не отмоемся.
Автобус, рыча стареньким дизелем, увозил все дальше и дальше от Семеновского озера, а Тимша никак не мог успокоиться.
— Что за девки растут, а? Последний стыд потеряли! — кипел он. — Куда матери смотрят?
Венька покосился на окружающих, взбешеного Тимшу старательно не замечали — зачем создавать себе лишние проблемы? Почему-то стало стыдно, будто и он из тех, ревниво оберегающих собственный покой…
— Куда смотрят? В тот же телеящик, что и доченьки! — не выдержал Леушин. — Ты программу передач хоть раз просматривал? «Путаны», «Красотка» и «Секс в большом городе». Красивая жизнь, дорогие шмотки, вкусная жрачка — всего-то и надо, что ноги пошире раздвинуть! Сейчас еще и специальный молодежный сериал запустили, я рекламный ролик видел — та же самая фигня, только вид сбоку. Говорят, скоро трах в младших классах преподавать будут. С наглядными пособиями.
Тимофей выругался. Венька остро глянул и добавил, криво усмехнувшись:
— Просматривал я как-то семейный альбом — отцовская фотография попалась: молодой, длинноволосый, смешные круглые очечки на носу… всей одежды — драные штаны и рубаха, узлом на пузе стянутая… но не это главное — главное надпись поперек: «Остановите мир — я хочу сойти!» Ему не удалось, а ты разок сумел… обратно не хочется?
Обратно? Тимша задохнулся от сдавившей сердце боли… Обратно! Словно дождавшись часа, глаза застлала багровая пелена, утопив в своих глубинах и автобус, и город за мутными от пыли стеклами, и самого Тимшу…
* * *«Слушай, говнюк, тебе что здесь, цирк-шапито?! — мысли хрипели надсаженными легкими. — Повадился, мать твою, в гости шлендрать!»
Мгла растаяла. Совсем. Мир обрушился на Тимшу грохотом крови в ушах, болью в исполосованной кнутом спине, стертыми до мяса ладонями в лоскутных обмотках… и злобным каянским рыком.
— Пошел, пошел! — кнут шелкнул вплотную к голове, свинцовый наконечник дернул волосы.
Тимша уперся, чувствуя, как пружинит под ногами вдавленная в болотную жижу гать. Бурлацкая лямка стиснула грудь.