Замечаю, что на ней снова кольцо с помолвки.
– Хватит, – произношу резко и отхожу на шаг, как раз когда слышу знакомые возгласы.
– Дорогой, приехали! Мои любимые дети! Никки!
Мама. В груди теплеет от ее улыбки. Я скучал.
Она расцеловывает нас в обе щеки, обменивается любезностями с Лилей. Та извиняется за родителей, которые задерживаются, но уже спешат. Я здороваюсь с отцом крепким рукопожатием.
– Чемпион! – гордо выдает он и хлопает меня по плечу. – Я смотрел трансляцию. Что у тебя случилось на четвертом круге? Ты так и не сказал.
Вижу знакомый блеск азарта в его глазах и неуемное желание контролировать. Ничего не меняется.
– Давай потом, – отвечаю тихо, – я к Севе подойду.
Брат с умным видом отчитывает официантов. Иначе и быть не может, Всеволод Игоревич везде важность любит показать.
– Выдохни, – вместо приветствия говорю я.
Тот поднимает глаза, быстро заканчивает разговор, кивает и в привычной манере сжимает плечо. На этот раз я не сдерживаюсь и тихо шиплю. До сих пор болит. Мой важный старший брат, который ведет бизнес и собирается возглавить совет директоров после отца, все замечает, но по-умному не вмешивается.
Сейчас особенно заметно, как сильно он похож на папу – одно лицо, только моложе. Даже повадки и манера речи одинаковые. Правда, между собой они по-прежнему общаются до невозможного формально. Ни разу не видел, чтобы отец обнимал его.
– Где Виолетта? Как жизнь вообще? – спрашиваю, больше чтобы поддержать разговор.
– Мелкий заболел, осталась дома с ним.
– Аккуратнее, стервятники рядом, – шучу я, наблюдая за его помощницей, которая не первый год пытается пробиться выше почетной должности любовницы.
– Ты с Лилей? – слышу удивление в голосе.
Брат единственный, кто был свидетелем наших размолвок. Он знает суть, но не знает причин – не в моей манере обсуждать интимную жизнь.
– Так вышло, – сухо отвечаю.
– Это к лучшему. Нам очень нужен контракт. Не меньше, чем им.
– Знаю.
Знаю, потому что дела идут не так хорошо, как кажется. Несколько конкурирующих фирм объединили усилия и пытаются давить на отца. А еще гринписовцы эти жизнь отравляют. После того, как осели в Южном и организовали здесь фонд охраны природы, все идет наперекосяк. В прошлый раз они затесались среди персонала и устроили забастовку. В прессе тему громко освещали, продажи в новостройках заметно упали. Надеюсь, временно, потому что отец стал хуже выглядеть.
Лиля приближается к нам, широко улыбается, здоровается с Севой, спрашивает о детях. Она – вроде бы незаметно – кладет ладонь мне на спину, но я не успеваю напрячься, что-то происходит.
Тишина растворяется в нарастающем гуле. Я вижу морщину на лбу отца – тот мрачнеет, говорит с местной охраной на повышенных тонах. Начинается суета. А потом всех резко просят не поддаваться панике и без спешки покинуть зал.
Я подхожу к отцу, Лиля семенит следом.
– Что происходит, пап?
– Здание заминировано, – произносит ровно, но заметно, как отец напряжен.
– И? – тяну я.
– Уходите. Поступил звонок, что в здании бомба.
Дальше все как в замедленной съемке. Лиля начинает трястись и верещать. Мама даже крестится – набожная она у меня. Подталкиваю их вперед, прикрываю от толпы, чтобы никто в давке не ударил случайно. Мы спускаемся, как раз когда с орущей сиреной и мигалками подъезжают пожарные. Сюр какой-то, если честно.
Выходим за огороженную территорию. Вокруг шумят рации, рядом раздается заливистый лай. Замечаю, как из полицейской машины выпрыгивает огромная черная овчарка. И все бы ничего, но мне кажется, что я вижу мираж.
Или нет?
Нет. Прямо напротив стоит девочка Рада. С поводком в руках и в необъятном полицейском бушлате. Она тоже видит меня. На миг ее губы распахиваются, она моргает. А после отворачивается, зовет пса и идет в самое пекло.
Глава 8
Рада
Это дежурство не ладится с самого начала. Сперва не выходит Ира – простыла. Затем Волк вредничает на построении и в обед отказывается есть сваренную кашу. Еще целые сутки впереди, а я уже на износе. Хорошо, хоть на кинодроме3 Волк ведет себя спокойнее.
Я его не виню. Если собака не слушается, самое главное – понимать, что в первую очередь нужно искать причину не в ней. А мне долго гадать не приходится. Кажется, Волк до сих пор дуется, что оставила его на неделю. Говорила Пустовой – плохая идея. Ее палевому лабрадору по имени Зазноба хорошо отдыхалось на даче у родителей Иры, а вот Волку в стенах вольера и под присмотром старшего сержанта Кощеева – как-то не очень.