Хохочущие мужчины оправляли одежды, иногда попинывая полубессознательную жертву, что невидящими глазами смотрела на свое дитя, забившееся в угол. Во взгляде том не было привычного тепла и сияния, коим она одаривала своего сына изо дня в день. Пустой и мертвый взор смотрел будто сквозь него, не осознавая произошедшего этой ночью. Лишь один всполох отражался в них – желание умереть.
Когда эти звери ушли, мальчик подполз к матери, плача и укрывая ее рваным плащом. Скуля и заходясь в плаче, он терся о нее головой, умоляя прийти в себя.
На следующий день звери пришли снова. А потом еще и еще.
В одну из таких ночей мальчик, потеряв связь с реальностью, смотрел в сторону, краем сознания улавливая звуки боли, ставшие привычными для этих стен.
Свет одинокой свечи колыхался слабым пламенем на ветру. Сосредоточив на нем взгляд, мальчик словно абстрагировался от происходящего. Покачиваясь из стороны в сторону, он подошел ближе к свече и взял ее в руки. Вглядываясь в этот свет, он вспоминал тепло в глазах матери, что погасло после той первой ночи. Яростное, дикое чувство затмило вдруг его разум. Как чистый огонь, сметая и выжигая все, кроме одного желания. Желания мести.
– Юнец, – положив тяжелую руку мальчику на плечо, обратился к нему один из мужчин.
Развернувшись и сжимая в руках свечу, ребенок увидел солдата с тремя глубокими царапинами на лице, что уже начали заживать, покрывшись коркой.
Мужчина огладил его худое плечо, чуть отодвинув край изодранной тонкой рубахи, и провел грубыми пальцами по его шее. Облизнувшись, он наклонился чуть ближе, что-то нашептывая и улыбаясь. От него исходил слабый приятный аромат матери мальчика, смешанный с его собственным смрадом, кислым и удушающим.
Не слыша, что говорит ему мерзко ухмыляющийся солдат, ребенок перевел взгляд на масляную флягу для заправки ламп, валявшуюся возле двери. Не раздумывая, мальчик ринулся к ней и, пнув по железному боку, бросил свечу в лужу.
Пламя вспыхнуло, распространяясь бушующим огнем, и тут же накинулось на мужчин.
Пока те стряхивали огонь, громко бранясь, мальчик подбежал к лежавшей на постели матери.
– Мамочка, мамочка, пойдем скорее… – тряс он ее за израненное плечо, громко всхлипывая.
Обессиленная женщина медленно подняла дрожащие веки, пустыми глазами наблюдая за всполохами огня.
– Мамочка, мне больно, – чувствуя лижущие языки пламени, все ближе подбиравшиеся к ним, мальчик потянул ее за руку.
Словно очнувшись от его плачущего голоса, женщина мигом стянула одеяло с кровати, укутав в него ребенка, и, схватив плащ, ринулась в открытое окно. Казарма находилась рядом с небольшим полем, разделявшим людей и лес. Обернувшись и увидев другие постройки и солдат, они бросились в единственную возможную сторону – в чащу.
Лучше быть сожранными дикими тварями, чем разодранными чудовищами в человеческом облике.
Стрела нагнала их почти у подлеска. Пробив ногу травницы, она заставила ее повалиться на землю.
– Мамочка, вставай! Вставай скорее!.. – всхлипывал ребенок, помогая ей подняться.
Женщина бежала изо всех сил, словно не замечая боли, иногда запинаясь и падая. Почти достигнув леса, она почувствовала сильный удар о землю – ее сбили с ног.
Рослый мужчина с царапинами на лице возвышался над ними. Сжимая в руке лук, он глумливо скалился, прожигая их темными злыми глазами. А клубы дыма, исходящие от его подпаленной накидки, делали его похожим на демона, словно тот вдруг выбрался из самой преисподней.
– Дрянь! – отвесил он хлесткую оплеуху не успевшей подняться травнице. Та вновь упала, раздирая ладони о камни.
С силой ударив ее ногой в живот, солдат начал надвигаться на едва дышащую жертву.
Ребенок, рванувшись с земли, закричал и толкнул его в бок, тем самым заставив пошатнуться и отступить.
Что у матери, что у сына страха больше не осталось. У них ничего больше не осталось.
Хмыкнув, мужчина развернулся, медленно доставая клинок, и пошел на ребенка.
– Мальчишка, мальчишка, мальчишка, – напевал он, подходя все ближе.
Ребенок, прихрамывая и отступая к лесу, поглядывал на мать, оставшуюся за спиной мужчины.
Замахнувшись клинком с намерением перерезать ему горло, солдат промахнулся: юркий малец увернулся от лезвия и закружил вокруг него, уходя от атак.
– Сучий выродок! – рыкнул солдат, хватая ребенка за шкирку и поднимая над землей.
Мальчик видел перед собой мать, едва начавшую приходить в себя и уже приподнявшую голову. Подарив ей одну из своих солнечных улыбок, в следующее мгновение он почувствовал холодное лезвие, проходящее сквозь него со спины.