Но если ван Дейк надеялся смутить англичанина, то зря. Том рассмеялся.
– Не спорю, – признал он. – Вот единственные деньги, которым я верю.
Вынув из-за пазухи шкатулку, он пристукнул по ней пальцем и вручил ван Дейку. Шкатулка была сделана из сосны и удобно легла в ладонь голландца. Тот откинул крышку. Внутри на сукне лежала одинокая монета, блеснувшая в угасавшем свете.
Это был серебряный доллар, похищенный у брата.
Голландцы называли доллары даальдерами, но слово больше напоминало немецкое «талер». Купцы уже почти век пользовались долларами, и бо́льшую их часть в Новом Свете изготавливали голландцы. Хождение имел дукатон, больше известный как дукат, с отчеканенным всадником и достоинством в шесть английских шиллингов. За ним шел риксдаальдер, который англичане называли риксдолларом, равнявшийся пяти шиллингам – или восьми испанским реалам, если плыть на юг. Но чаще встречался львиный доллар.
Он был немного дешевле остальных, зато красивее и крупнее. На лицевой стороне был выбит рыцарь во весь рост со щитом, на котором изображался лев, стоящий на задних лапах; на оборотной тот же лев занимал уже всю поверхность. У монеты имелся небольшой изъян: чеканка бывала неудачной. Но это не имело значения. Красивыми голландскими львиными долларами рассчитывались от Новой Англии до испанского Мэна.
– Голландские деньги, – усмехнулся Том, когда ван Дейк извлек и осмотрел монету.
Львиные доллары обычно бывали затертыми, но на этом не было ни царапины – новехонький, блестящий. И тут голландца осенило.
Он встал и направился к двум индейским девушкам примерно тех же лет, что Бледное Перо. Показал им монету, дал подержать. Их лица светлели по мере того, как они вертели сверкающий диск, рассматривали изображение и поворачивали монету так и сяк, ловя заходящее солнце. «Почему, – подумал ван Дейк, – серебро и золото завораживают людей – что мужчин, что женщин?»
– Красивая, – сказали девушки.
Ван Дейк вернулся к молодому бостонцу и заявил:
– Я покупаю ее.
Том прикинул в уме:
– Она обойдется вам в дукат и бобровую шкурку.
– Что?! Да это грабеж!
– Шкатулка сверху, – жизнерадостно добавил Том.
– Вот прохвост! – развеселился голландец. – Но я беру.
Он не стал торговаться. Проблема разрешилась. Шкурка была жертвой, которой он чуть не порадовался, так как у него появился подарок для дочери.
Ван Дейк заночевал в лодке, чтобы Том ничего не стащил. Лежа на шкурах и ощущая вес шкатулки с серебряным долларом в поясном кошеле, он вслушивался в шелест крон и с довольной улыбкой различал дочкин голос, как та обещала.
Утром ван Дейк расстался с молодым англичанином. Он рассчитывал еще до вечера добраться до деревни Бледного Пера, провести с дочерью завтрашний день и после взять курс на Манхэттен.
Погода стояла теплая, ван Дейк был в открытой рубашке. Он сменил обычный кожаный пояс на дочкин вампум, к которому прицепил кошель с серебряным долларом.
Река была почти пустынна. Иногда они замечали в заводях индейские каноэ, но лодку несло течением на простор, и путь был свободен. Крутой западный берег защищал реку от легкого бриза. Вода была безмятежна. Они плыли в почти неземной тишине. Чуть позже они миновали излучину, где над западным берегом вздымался скалистый выступ, похожий на часового. Ван Дейк называл эти вехи по своему вкусу. Эту – Западным Пиком, или Вест-Пойнт. Чуть погодя река повернула вновь и миновала небольшую гору со сплющенным горбом, которую он прозвал Медвежьей. Затем река разливалась на две-три мили от берега до берега и оставалась такой на протяжении пятнадцати миль к югу, пока не сужалась до длинного пролива, который тянулся мимо Манхэттена до просторной бухты.
Время текло, и они все еще находились на несколько миль выше пролива, когда один из гребцов кивнул ван Дейку, и тот, оглянувшись, заметил милях в пяти другую лодку, следовавшую за ними. Присмотревшись, он понял, что она настигает их, и быстро.
– Должно быть, спешат куда-то, – обронил ван Дейк без особого интереса.
Спустя полчаса, когда пролив был уже близок, он оглянулся опять и удивился скорости лодки. Она была намного больше его собственной, с мачтой, но ветер дул с юга, и лодка шла на веслах. Она уже вдвое сократила расстояние между ними и стремительно приближалась. Ван Дейку не удавалось сосчитать весла, но в одном факте сомневаться не приходилось.
– Гребут как бешеные, – произнес он.
Они вошли в узкий пролив, и ван Дейк разрешил гребцам передохнуть. Лодка плыла вдоль западного берега. Полуденное солнце бросало лучи на серые скалы, образовавшие каменный Палисад. Вода подернулась рябью. Ван Дейк оглянулся, но лодку, которая, по его мнению, должна была последовать за ними в пролив, не стало видно за поворотом.