Дозорные подбежали к нему. Хотя он не тронулся с места, один схватил его за шиворот.
– Попался! – встряхнул. – Мы тебя видели!
– Что вы видели?
– Там, на Веси-стрит. Ты поджигал…
– Чего?.. Да не было меня на Веси-стрит!
– Не гавкай, ниггер. Пойдешь в кутузку.
Тут приблизился человек с тростью.
– В чем дело? – спросил он.
– Мы видели, как этот мелкий ниггер поджигал дом на Веси-стрит, – сказал один из дозорных. – Верно, Герман?
– Мог, – ответил второй.
Но Гудзон заметил в нем некоторую неуверенность.
– Это не я! – возразил Гудзон. – Меня даже не было в той части города…
– А когда это случилось? – осведомился незнакомец.
– Минут десять назад, да, Джек? – сказал Герман.
– По ниггеру тюрьма плачет, – ответил Джек.
– Не по этому, – хладнокровно произнес незнакомец. – Потому что я только пять минут как отправил его с поручением, а до того он был со мной. – Он посмотрел Гудзону в глаза и вновь повернулся к дозорным. – Меня зовут Джон Мастер. Дирк Мастер – мой отец. А этот раб принадлежит мне.
– Да неужели? – подозрительно спросил Джек.
Но Герман был готов уступить.
– Тогда все ясно, – сказал он. – По-моему, тот и выглядел-то иначе.
– Вот же черт! – ругнулся Джек.
Незнакомец дождался, пока дозорные не скроются за углом, и заговорил:
– Ты ведь не поджигал?
– Нет, сэр, – сказал Гудзон.
– Потому что если поджигал, то у меня неприятности. Ты чей?
– Ничей, сэр. Я вольный.
– Вот как? Где ты живешь?
– У моего деда была таверна на берегу, но он умер. Его звали Гудзон.
– Знаю. Выпивал там.
– Не припомню вас, сэр.
– Заглянул всего раз или два. Но я побывал во всех тавернах. В большинстве напился. Как тебя звать?
– Тоже Гудзон, сэр.
– Гм… Так где же ты сейчас проживаешь?
– Пока нигде. Я был в плавании.
– Гм… – Спаситель смерил его взглядом. – Сбежал с корабля? – (Гудзон промолчал.) – Сегодня в доках бушевал пьяный капитан, все искал мальчишку-негра, который удрал с борта. Не сказать чтобы он мне понравился. Надирался и на борту, как я понимаю.
Гудзон подумал. Незнакомец почему-то был на его стороне.
– Он дважды чуть не утопил корабль, – признался он.
– Что ж, лучше тебе какое-то время побыть при мне, – заявил Джон Мастер. – Будешь изображать раба, пока не подвернется что-нибудь поприятнее.
– Я вольный, сэр, – напомнил ему Гудзон.
– Ты идешь со мной или нет? – спросил благодетель.
И Гудзон, осознав, что податься ему некуда, принял предложение. По крайней мере, на какое-то время он окажется в безопасности.
Мерси Брюстер была немало удивлена, когда Джон пришел с новым рабом. Ему понадобилось несколько минут, чтобы все объяснить, после чего Гудзона отослали на кухню.
– Мне кажется, он говорит правду, – сказал Джон, когда Гудзон ушел и уже не мог слышать. – Если нет, то я страшно ошибся. – Он улыбнулся. – Боюсь, мне пришлось солгать, Мерси. Ты этого не одобришь.
– Но ты же солгал, чтобы спасти его от незаслуженного ареста. Может быть, даже жизнь ему спас.
– Наверное, так. Я не мог бросить беднягу в таком положении.
– Не мог, – подтвердила она тихо. – Я вижу.
– Надеюсь, ты не сердишься за то, что я привел его сюда.
– О нет, – ответила она, чуть задохнувшись, – я ничуть не сержусь. – Она надолго приковалась к нему взглядом и решила. Да, он был добр. Он никогда бы так не поступил, не будь он добр. И тогда, втайне затрепетав, она спросила: – Джон! Ты, кажется, хотел мне что-то сказать?..
Таверна Монтейна
В ночь Гая Фокса в Нью-Йорке сжигали папу.
В Англии 5 ноября считалось знаменательным днем. Прошло полтора века с тех пор, как католик Гай Фокс предпринял попытку взорвать протестантский парламент, после чего завелся обычай ежегодно сжигать его чучело. По этой самой причине торжества во многом напоминали древние ритуалы Хеллоуина. Ночь Гая Фокса пришла и в Нью-Йорк. Однако со временем ньюйоркцы решили улучшить старый английский обряд и добраться до самой сути. Они поволокли по улицам чучело самого папы с дальнейшим сжиганием его вечером на огромном костре, и все ликовали. По крайней мере, почти все. Городские католики могли бы и возразить, но их было мало, и им хватило ума помалкивать.
Тем вечером Джон Мастер заметил в собравшейся на Бродвее толпе Чарли Уайта, махнул ему рукой и улыбнулся. А Чарли кивнул, но без улыбки. И Джон сообразил, что они уже годы как не общались, и начал пробираться к нему.