Они сидели во дворике под навесом. На столе — открытая бутылка водки Grey Goose, на блюдцах — маслины и ломтики сыра.
День клонился к вечеру, но жара пока держалась.
Джеффри налил себе еще рюмку:
— Десять лет наркомании! Героин, кокаин, таблетки. Передозы, госпиталя, жизнь на улице... — он говорил вполголоса, чтобы не слышали ни Эстер, играющая во дворике с детьми в футбол, ни Тоня, полулежавшая в шезлонге с книжкой в руке.
Трудно объяснить, с чего вдруг Джеффри так разоткровенничался с этим евреем из России, который наверняка даже не знает, как выглядит пакетик героина. Кто ему Осип? Первый встречный. Но первому встречному порой бывает легче открыться, чем близкому родственнику.
— Из-за моей наркомании семья от меня отказалась, — продолжал Джефф.
— Еврейская семья отказалась от сына? Редкое явление.
— Да, родители — преподаватели в колледже, уважаемые люди, их можно понять — пятно на репутации. Если бы я остался в Кентукки, наверняка бы погиб. Но Богу было угодно меня спасти и привести сюда, в Нью-Йорк. Слава Богу, Барух Ашем! — он махом опрокинул рюмку водки, закусил маслиной.
Осип тоже выпил. Он слушал эту исповедь, и вдруг в какой-то момент религиозные атрибуты Джеффри — пейсы, бороду, ермолку — словно сдуло куда-то. Осип увидел перед собой слабого, надломленного человека. Даже выражение лица Джеффри ему показалось сейчас наркомански-вороватым.
Попытался себе представить: небольшой городок в Кентукки, маленькие заводы и фабрики. После работы здоровые парни идут в пивные бары и буфеты, пьют там пиво со стейками, разговаривают о страховках на автомобили, о банковских ссудах на дома, о скачках. И этот ранимый, чувствительный Джефф, потерявший свое редкое сопрано, а вместе с ним и свое «я», ну никак не вписывался в размеренную обыденную жизнь рабочих парней в далеком Кентукки.
— Хасидская община Seagate сделала богоугодное дело — они дали мне работу повара в иешиве. Стыдно сказать, мне почти сорок лет, а делать толком ничего не умею. Но жизнь постепенно налаживается, Барух Ашем! — Джеффри снова налил себе, и водка в бутылке спустилась ниже нарисованных на стекле гусей. — Вот женился, усыновил Мойше. Не нюхаю и не колюсь. Конечно, Талмуд мне дается с большим трудом, моя семья религиозной никогда не была, отец вообще в Бога не верил. В иудаизме я почти как турист. Знаешь, иногда молюсь в синагоге, и вдруг испытываю настоящее раздвоение личности: мне кажется, что это молюсь не я, а мой двойник. И думаю себе: пусть бы этот двойник так и оставался здесь, в талесе и с Торой, пусть молится, а я бы — сбежал в Кентукки, там такой хороший героин, ты себе не представляешь... — Джеффри умолк.
— Да, все это непросто, — сказал Осип, взглянув на Тоню.
Она уже закрыла книгу, собираясь встать. Почему-то сейчас жена показалась ему не такой привлекательной, как обычно.
— Хочешь, надену тебе тфилин? — предложил Джеффри. — Знаешь, что это за обряд?
— Да.
— По-моему, еще не поздно, — Джефф посмотрел на часы, затем достал из кармана мобильник, набрал номер. — Да, ребе, это я. Хочу надеть тфилин одному хорошему еврею, — он подмигнул Осипу. Закончив разговор, спрятал телефон обратно в карман. — Тебе повезло, еще успеем.
Осип взглянул на небо, где в просвете между кронами деревьев показался прозрачный месяц.
— Нет, лучше не сегодня. Как-нибудь в другой раз.
Он подумал, что время уже закончить посиделки с Джеффом. Пора брать видеокамеру и идти на берег, где он договорился встретиться со Стеллой. А после этого еще предстоит ехать на Манхэттен, на работу в ночную смену в гостинице «Мандарин».
Глава 4
Не все быстро поддается логическому объяснению. Впрочем, стоит попытаться понять, зачем Осипу понадобилась эта неинтересная и по сути бесперспективная работа в Оперативном центре охраны гостиницы «Мандарин».
Сама работа — низкооплачиваемая, Тоня как менеджер в ателье даже в нынешние неблагополучные времена получала раза в три больше. Конечно, любой доход впрок. Но стоило ли губить время, часами просиживая перед экранами в зале Оперативного центра охраны? Тупо глядеть, как по коридорам двигаются безликие постояльцы, как они входят в спа-салоны, гостиничные бары и рестораны, как по служебным коридорам горничные толкают к грузовым лифтам контейнеры с грудами грязного белья, а у входа швейцары в красных камзолах и фуражках услужливо открывают двери возбужденным нью-йоркской атмосферой туристам. Скрытые камеры в здании наведены на все лестничные клетки, пожарные выходы, разгрузочные площадки, гаражи, отсеки вентиляционного и электрического оборудования. Нет, тратить свое драгоценное время, чтобы пялиться на экраны, рассматривая все это, определенно не стоит.