Браун Эрик
Нью-Йоркские ночи
Эрик Браун
Нью-Йоркские ночи
Эрик Браун. Писатель, много лет считавшийся автором вполне "традиционных" научно-фантастических романов Тем большим ШОКОМ стало для читателей и критиков появление романа "Нью-Йоркские ночи" - гремучего коктейля из яростной антиутопии и стильного фантастического триллера!
.. Нью-Йорк. Год 2040-й.
Город, забитый беженцами с радиоактивного Востока, захлебывающийся в девятом вале преступности и анархии. Город, где работа частного детектива САМЫЙ МОДНЫЙ БИЗНЕС, а виртуальная реальность - последняя из отдушин для миллионов отчаявшихся.
Здесь можно сделать ВСЕ ЧТО УГОДНО
Но, как найти здесь бесследно исчезнувшую девушку?
Этот роман с любовью посвящается Сандре Согас Ромео - Els somnic table es poden converting en realitat!
НЬЮ-ЙОРК-СИТИ ЗИМА 2040
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ночь была самой обычной, такой же, как тысячи ночей, проведенных в Эль-Баррио, но, оглядываясь назад, Холлидей видел: она стала началом того, что он будет считать самым мрачным периодом своей жизни.
Будильник прозвонил в десять. Холлидей поморгал, проснулся. Облачко пара вылетело изо рта в ледяной воздух залитой лунным светом мансарды. Ким лежала рядом, ее сонное, уютное тепло так и манило еще часок подремать. Однако мысль о работе, которая может ждать у Барни, заставила его покинуть теплое убежище и, дрожа от пронизывающей стужи, броситься в ванную.
Стоя под душем, он каждой клеточкой тела впитывал благодатную негу горячих струй. Потом сунул голову под фен и, глядя сквозь открытую дверь, заметил, что Ким снова переставила в мансарде мебель. Диванчик в духе Армии спасения и потертое кресло теперь были обращены к стеклянной стене, выходящей в боковой переулок.
На прошлой неделе, увидев, что он пытается отыскать вешалку, она повалила его на кровать и придавила руки коленями - темный поток волос так и заструился вокруг нежного овала ее лица.
- Мистер Холлидей, мы знакомы с вами... сколько?
- Я бы сказал - десять лет.
Она шлепнула его, и довольно ощутимо.
- Меньше десяти месяцев, Ход! И за это время... что случилось?
За десять месяцев их партнерство с Барни вступило наконец в фазу процветания. Не проходило и дня, в крайнем случае пары, чтобы в руки им не попадало новое дело, и к тому же процент удач был выше, чем когда-либо прежде. Холлидей считал это совпадением или же относил к психологическому настрою: когда этот прекрасный китайский эльф, подобно миниатюрному тайфуну, ворвался в его жизнь, то былую тоску и апатию словно ветром сдуло. Он чувствовал себя увереннее, стал больше работать и, следовательно, раскрывать больше тайн.
- Я смотрю на эту комнату, Хол... - Ким взмахнула рукой, обводя взглядом мансарду, - и вижу негативную энергию, больную комнату, дурной цы. Здесь надо все изменить. Я переставляю вещи и... о! - удача поворачивается к тебе лицом, ты получаешь больше работы, больше долларов!
Хол услышал скрип. Он быстро оделся и вышел из ванной. Ким, будто обнаженный дервиш, кружилась в танце, пряди длинных черных волос плясали вокруг тонкой, как у подростка, талии. Она стала натягивать белье: крохотные трусики и бюстгальтер, умудряясь в то же время сердито поглядывать на Хода огромными темными глазами:
- Я же просила, Хол, поставить будильник на восемь!
- Когда? Да ты и слова про это не сказала...
- Я пришла в полдень, ты проснулся, я сказала: "поставь будильник на восемь", ты сказал "о'кей".
Он вообще едва мог вспомнить, как она нырнула к нему под электроодеяло.
- Я спал мертвым сном.
- Но ты ведь ответил?
- Это во сне.
Она проворчала проклятие на мандаринском наречии, прыгая на одной ноге, а другую пытаясь просунуть в штанину джинсов.
Хол нашел куртку и застегнул молнию до самого подбородка, запирая тепло от ледяной стужи мансарды.
- Да и зачем тебе вставать в восемь?
- Работать, Хол, работать. Заниматься киосками. Ночью полно дел.
- Могла бы кому-нибудь делегировать свои полномочия. Она на секунду прекратила одеваться и уставилась на него, покачивая головой. "Делегировать" - слово, которому еще только предстояло проникнуть в ее словарный запас. Ким Лонг владела в этом районе дюжиной китайских придорожных ларьков с продуктами, и Хол как-то подсчитал, что она работает по четырнадцать часов в день. Каждый день. Когда он жаловался, что встречается с ней только в постели, она всегда нарушала свое расписание, чтобы уделить ему время: шла с ним в ресторан, в голодраму. В общем, демонстрировала готовность утихомирить его недовольство. Потом, через пару дней, она возвращалась к своей изматывающей рутине, и они почти нигде не бывали, пока он снова не решался привлечь ее внимание к этому факту.
- Не могу доверить другому то, что я должна делать сама, понимаешь, Хол? - в который раз пояснила она. - Я - трудящаяся девушка, Хол, должна ковать звонкую монету.
Он и сам не знал, дивиться ли такому материализму или сердиться. Когда десять лет назад началась малайская оккупация, она приехала из Сингапура. В возрасте пятнадцати лет и без гроша в кармане, так как ресторан ее отца конфисковали коммунисты. Она сама изучила английский, купила микроволновую печь и место в переулке, сумев со временем организовать процветающий бизнес "fast food" - гамбургеры, хот-доги и прочее.
У двери он на мгновение обернулся и спросил:
- Ким, почему ты не сбавишь темп? Не расслабишься, не отдохнешь? Вокруг столько удовольствий...
Башмаки-луноходы, свободная куртка... Глаза ее расширились, будто удивляясь подобной несуразности.
- Но работа доставляет мне удовольствие, мистер Холлидей. Если бы ты тоже получал удовольствие от работы, ты был бы счастливее.
И убежала в ванную.
Он хотел махнуть на спор рукой, но тут ему в голову пришла еще одна мысль.
- Эй, это несправедливо. У меня совсем другая работа. - Он прошел к ванной, распахнул ногой выкрашенную красным дверь и привалился к косяку. - Я целыми днями ищу людей. Иногда нахожу... Иногда мне достаются только трупы. А иногда вообще нет следов, никаких... И это хуже всего.
Она присела над унитазом, джинсы болтались у самых щиколоток.
- Ну и что! - прокричала она. - Я люблю свою работу! Люблю то, что я делаю! И не вини меня за это, Хол!
- Да я не виню, просто я... - Он отступил от двери. Ему часто приходилось задумываться, зачем он вообще ввязывается в эти споры. Он ее никогда не изменит.
Существо, сотканное из крайностей, она сочетала в себе женскую мягкость, почти маниакальное желание угодить ему в тех редких случаях, когда они бывали вместе, и жесткую, несгибаемую решимость поступать по-своему во всем, что касается финансов и бизнеса. На улице ему случалось видеть, как она дает указания менеджерам короткими быстрыми фразами на мандаринском наречии. Высокие трели звучали так, словно какой-то сумасшедший играет на ксилофоне. А глубина ее гнева часто приводила его в изумление.
Как-то он заявил, что у нее расщепленная личность.
Она фыркнула:
- Не пичкайте меня этим фрейдистским дерьмом, мистер Холлидей. Ты слышал про инь и янь?
Тут он наконец махнул рукой:
- Все, я ушел.
- Хол, если ты не любишь свою работу, зачем ты этим занимаешься?
Он оторвался от косяка. "Я и сам иногда удивляюсь", - |иодумал он, а вслух сказал:
- Ну, пока, Ким.
Он уже выходил из мансарды, когда она крикнула ему вслед:
- И не забудь вернуться к... - но конец фразы пропал - он уже захлопнул дверь, однако задумался, что же она имела в виду, он не помнил ни о каком уговоре встретиться.
Он спускался в офис на втором этаже, постепенно погружаясь в пропитанную крахмалом духоту, которая поднималась от китайской прачечной.
За резным стеклом горел свет. Он распахнул дверь. Офис - длинная узкая комната с ковром какого-то заплесневелого цвета и пятнами никотина на стенах. Письменный стол - в дальнем конце, у окна, выходящего на ржавую пожарную лестницу. Почти всю правую стену занимает огромный экран, разделенный на двенадцать секций, нижний правый квадрат неисправен, Холлидей и не помнит, чтобы тот когда-либо работал. Дверь напротив экрана ведет в спальню, где ночами спит Барни. Под потолком лязгает вентилятор, разгоняя влажную жару. У стола приткнулся переносной камин. Тепло кажется роскошью после арктической стужи мансарды.