— Так, верно, — сказал Бартон, пробегая глазами письмо, — теперь подпишитесь… О! Довольно инициалов. Как вы думаете, придет он на это свидание?
— Да, — сказала Антония. — Но поклянитесь мне еще раз, что под вашим спокойствием не скрывается никакое ужасное намерение…
— Но, подумайте, друг мой, — возразил спокойно Бартон, — какой мне смысл устраивать скандал?
Он позвонил и, отдавая письмо горничной, сказал:
— Велите отнести это письмо мистеру Эдварду Лонгсворду.
Возвратимся теперь в комнату, где находятся наши собеседники.
— Прошу садиться, — сказал Бартон Эдварду. Молодой человек был бледен, но держал себя твердо и холодно.
Бартон хранил невозмутимое хладнокровие.
— Милостивый государь, — сказал он Лонгсворду, — прошу извинения, что я побеспокоил нас. Впрочем, я постараюсь не употреблять во зло ваше терпение. И, если вы позволите, мы приступим прямо к делу…
Эдвард кивнул.
— Для одной, в высшей степени деликатной операции, мне нужно содействие умного и смелого человека, а главное — такого, на которого я мог бы вполне положиться…
Это начало казалось выражением самой едкой иронии. Эдвард слушал.
— Заметьте, — продолжал Бартон, — что доверие доверию рознь. Если я прошу у вас услугу и в вознаграждение за нее предлагаю вам весьма выгодные условия относительно одного положения, о котором позвольте мне не распространяться, то я уверен, что вы хорошо исполните поручение, которое я вам дам и которое вы примете, Для меня очевидно, что вы готовы на все, чтоб вывести известное вам лицо из более чем щекотливого положения нам с вами известного…
Эдвард молчал. Тут крылась тайна, заранее ужасавшая его.
— Итак, — продолжал Бартон, — я говорил вам, что вы мне нужны. Если б я пообещал простить моей жене.,, признать за своего того ребенка, которого она носит, то я нисколько не сомневаюсь, что вы были бы готовы пожертвовать даже своей жизнью…
— Вы правы, — сказал Лонгсворд.
— Разумеется, между мной и миссис Бартон никогда бы не возникали разговоры о прошлом. Остается вопрос о ребенке. Или я его оставлю и буду воспитывать у себя, или же, если вам угодно, помогу моей жене скрыть его рождение и затем передать его вам, чтоб вы могли сами его воспитать. Наконец, я даже не настаиваю на полном разрыве. Благодаря операции, о которой я сейчас буду говорить с вами, вы в какой–то степени станете моим компаньоном, другом дома… Я не вхожу в подробности. Вы и так понимаете меня…
Эти циничные предложения, так прямо высказанные, заставили Эдварда покраснеть. Он сдержал себя.
— Вы видите, — продолжал Бартон, — что я человек сговорчивый. А теперь скажите, можете ли вы принять эти предложения…
Молодому человеку безумно захотелось дать пощечину этому жирному негодяю. Он подумал об Антонии. Но разве низость этого человека не оправдывала их поступки? Как бы виновны они ни были, не искупалась ли их вина подлостью Бартона?
Эдвард отчетливо произнес:
— Я принимаю.
— Хорошо, — сказал Бартон. — Перейдем теперь к услуге, которой я от вас жду…
Услуга! Какую же низость мог придумать этот человек, чтоб оценивать ее так высоко?
— Вы, конечно, знаете, милостивый государь, — начал Бартон, — что самые богатые источники нефти находятся на востоке Пенсильвании, большей частью в Вепапго, Крофорде и Варрене…
Эдвард не мог скрыть своего удивления. Он изумленно смотрел на Бартона. Бартон, казалось, нисколько не смущался -этим и продолжал:
— Ойлькрик — самое перспективное богатство этой страны. Как вы знаете, это поток, берущий начало на севере Пенсильвании, около южного берега озера Эри и движущийся в направлении бассейна реки Алеган, недалеко от города Франклина. Некогда это было излюбленное место путешественников. Теперь на этих берегах не видно ничего, кроме машин, заводов и построек производственного назначения. Извините, что вхожу в такие подробности, но они необходимы для того, чтобы вы поняли мое предложение…
Он немного помолчал и продолжил:
— Итак, благодаря долгим и тяжким трудам люди дошли до открытия около самих ворот Франклина источников, производительность которых, я думаю, будет вчетверо больше всех остальных вместе взятых.