Когда, на следующий день по приезде, послушный своему долгу Клайв явился обедать к мистеру Джеймсу, дамы были просто в восторге и ужасно радовались встрече с ним, однако все же собирались ехать на вечер к его тетушке. За обедом они только и говорили, что о принце и принцессе. Их высочества должны обедать на Брайенстоун-сквер. Ее высочество заказала у ювелира такие-то и такие-то вещи… Ее высочество, конечно, будет поважнее какой-нибудь графской дочки, леди Анны Ньюком, к примеру.
— О, господи, и что не придушили этих высочеств в Тауэре, — проворчал Джеймс Бинни. — С тех пор, как вы свели с ними знакомство, я только про них и слышу.
Клайв, как и следовало благоразумному человеку, не обмолвился и словом относительно принца и принцессы, с коими, как мы знаем, он имея честь видеться в то утро. Но после обеда Рози обежала вокруг стола и шепнула что-то своей маменьке, после чего маменька обняла ее за шею, расцеловала и назвала "умничкой".
— Знаете, Клайв, что говорит эта милочка? — спросила миссис Мак, не выпуская ручку своей милочки. — И как это мне самой не пришло в голову!
— Что же такое она сказала, миссис Маккензи? — осведомился Клайв с улыбкой.
— Почему бы, мол, и вам с нами не поехать к тетушке? Мы уверены, миссис Ньюком была бы счастлива вас видеть.
— Ну зачем ты сказала, скверная мамочка! — вскричала Рози, зажимая матери рот своей маленькой ручкой. — Скверная она, правда, дядюшка Джеймс? За этой выходкой последовало множество поцелуев, один из которых достался и дядюшке Джеймсу к превеликой его отраде; а когда Рози уходила одеваться, маменька воскликнула:
— И всегда-то эта малышка думает о других — всегда!
Клайв сказал, что охотнее посидит с мистером Бинни и выкурит с ним сигару, если это не возбраняется. Лицо Джеймса вытянулось.
— Но мы уже давно отказались от этого обычая, Клайв, душечка! произнесла миссис Маккензи, покидая столовую.
— Зато мы перешли на хороший кларет, мой мальчик! — шепнул дядя Джеймс. — Давай, Клайв, откупорим еще бутылочку и выпьем за здоровье и скорое возвращение нашего милого полковника, да поможет ему бог! Кажется, Том вовремя разделался с банком Уинтера, — спасибо нашему другу Раммуну Лалу! и вошел в отличное дело с этим Бунделкундским банком. На Гановер-сквер очень одобрительно отзываются о нем, и я читал в "Хуркару", что о их акции уже превысили номинал.
Клайв ничего не слышал о Бунделкундском банке, если не считать нескольких слов в отцовском письме, врученном ему нынче в Сити.
— Отец перевел мне сюда на редкость щедрую сумму, сэр. — И вот они налили еще по бокалу и осушили их за здравие полковника.
Тут опять заходят Рози и ее маменька показать свои очаровательные розовые платья перед отъездом к миссис Ньюком, а потом Клайв закуривает в сенях сигару и покидает Фицрой-сквер, — можете себе представить, как ликовали собравшиеся в "Пристанище", когда в клубах табачного дыма появилось лицо нашего юного друга.
Глава XLI
Старая песня
Вскоре в Лондон вернулись многие из римских знакомых Клайва, юноша стал снова встречаться с ними, и у него образовался свой круг, свои связи. Он счел возможным завести пару хороших лошадей и появлялся в Парке среди других молодых денди. С мосье де Монконтуром они были в тесной дружбе; с лордом Фаремом, купившим у Джей Джея картину, считались приятелями; сам майор Пенденнис объявил его милым юношей, прибавив, что — как ему довелось узнать — к Клайву весьма расположены в некоторых высоких сферах.
Спустя несколько дней Клайв отправился в Брайтон навестить леди Анну и сэра Брайена, а также добрую тетушку Ханимен, у которой квартировал баронет; и, наверно, так или иначе, сумел узнать, где в Мэйфэре проживает теперь леди Кью.
Однако он не застал графиню, когда туда явился; не оказалось ее дома и на второй день, и от Этель не последовало никакой записочки. В Парке она не каталась, как в прежние времена. А Клайв, хотя и пользовался расположением в некоторых сферах, не был вхож в тот большой свет, где бы мог повстречать ее в любой вечер на одном из тех приемов, куда "все ходят". Ежедневно он читал ее имя в газетах в списке гостей на балу у леди Z либо на министерском рауте у леди N. Поначалу он боялся говорить о своих сердечных делах и никому их не поверял.
И вот, облаченный в щегольской костюлг, он разъезжал верхом по Куин-стрит, Мэйфэр, не пропускал ни одного катания в Парке; даже посещал богослужения в соседних церквах и сделался завсегдатаем оперы — занятие пустое и малоподходящее для юноши подобного нрава. Наконец один знаток человеческой природы, подметивши его состояние, резонно предположил, что он, без сомнения, влюблен, и мягко попенял ему, в ответ на что Клайв, только и мечтавший открыть кому-то душу, поведал обо всем, что здесь рассказывалось: как он старался излечиться от этой страсти и был уверен, что достиг успеха; но когда в Неаполе услыхал от Кью, что помолвка последнего с мисс Ньюком расторгнута, обнаружил, что погасшее было пламя разгорелось с новой силой. Ему нетер-пелось ее увидеть. Ofl покинул Неаполь, едва узнал, что она свободна. И вот уже десять дней он в Лондоне, но даже мельком ни разу ее не видел.